Тандем наш оказался удачным, помучавшись на старте – творческие проекты это не торговля, сложно окупаются и не особенно живучи, нежны и легко убиваемы парой-тройкой управленческих ошибок в младенческом возрасте - на сегодняшний день мы имели вполне солидный бизнес, который исправно нас кормил и позволял жить пусть не на совсем уж широкую ногу, но вполне сытно. И дочь смогли отправить на учебу в столицу, и сына в одном из лучших новосибирских вузов отучить, и дом построили красивый, большой и комфортный, и по машине у всех членов семьи было, кроме Кати (для нее заморочки с получением прав и ездой по специфическому московскому траффику оказались совершенно непривлекательными), и отдыхать в теплые края ездили пару-тройку раз в год исправно.
Я была азартна, мне хотелось наращивать и наращивать обороты, отжимать у конкурентов долю в бизнесе. Сергей был осторожен, уговаривал меня не жадничать и не торопиться, 10 раз отмерить и 1 раз отрезать, причем, утверждал, что если этот 1 раз и не состоится, по итогам раздумий, то тоже ничего страшного.
Мне тяжело давался небыстрый рост нашего бизнес-детища, я была нетерпелива и динамика прироста на уровне 1-2 миллионов оборотных средств в год казалась мне черепашьим ходом. Сергей умел радоваться малому и учил меня этому искусству, иногда даже вовсе небезуспешно.
Так что, как показывала мне все эти годы жизнь, без всех этих горячих чувств и «волнительного придыхания» вполне можно обойтись.
* * *
Когда от меня ушла любовь, когда она обманула меня, обвела вокруг пальца, оставив меня тут, на качелях возле съемного дома на Ocean Beach в районе Fire Island, на косе Лонг-Айленда, в США, на берегу Атлантического океана? Аренда на который, кстати, скоро закончится и Север наверняка не будет ее продлять. По крайней мере, без моей отдельной про это просьбы. А просить я его об этом, в нынешних обстоятельствах, разумеется, не буду! Сама я себе такие непрактичные траты позволить не могу.
Да не только денег лишних нет – нет и семьи, и любви, и будущего. Вернее, наверное, будущее есть: ведь я живу, дышу, вроде как здорова, и завтрашний день, как и послезавтрашний, я увижу. Но они будут совсем другими, не теми, которые я уже выстроила и спланировала в своих мечтах. Без полета, дух захватывающего, без ощущения жизни на острие, без любимого мужчины. А также без мужа, без детей, и других огромных частей своей жизни, которые я, не задумываясь, принесла в жертву… Да и нафиг мне такой дом, без Андрея-то…
* * *
Руслан, наш сын, был полной противоположностью сестре. Он мне достался куда тяжелее дочери, прямо вот с самого его рождения пошло-поехало – приключения за приключениями, поводы для волнений переходили один в другой. И родился он как-то неправильно – накануне родов врачи диагностировали ягодичное предлежание, что означало стремление парня вырваться на волю ногами вперед, а не головою, как положено. Ну, или уж задницей, в лучшем случае, голову он решил поберечь и вынуть из меня последней.
Из естественных родов, как я не старалась «дышать и тужиться! дышать и тужиться!», как мне кричала акушерка, ничего не получилось, и все мои попытки закончились экстренным кесаревым сечением. Разрезали меня утром, а к вечеру, отойдя от наркоза, я ужасно захотела посмотреть на сына, несмотря на головокружение и очень болезненный шов на животе.
Двигаясь мелкими перебежками по коридору, поддерживая располосованный живот, я пробралась к палате, где держали новорожденных младенцев. На мое счастье, стены у этой палаты были стеклянными, так что я могла поискать сына глазами, не входя вовнутрь, где меня, нарушительницу режима, могли бы засечь и выгнать с позором.
Слева рядами лежали маленькие белые поленца – туго спеленутые в больничные пеленки краснолицые гномики. Справа, в прозрачных кувезах, лежали три младенца, два крохотных, сморщенных, размером с недорого крупного пупса, и один – огромный, раза в два больше соседей, великан. Лицо у него было нежное, чуть с молочным отливом, румянец во всю щеку. Судя по мерно вздымающемуся пеленочному узлу на животе, великан спал, от длинных ресниц на щеки падала легкая тень. Я как-то сразу поняла, что вот эта вот некондиционная крупная особь – это моё.
Почти пятикилограммовый младенец и вел себя так, как положено крупным людям: не суетился, сосал важно, степенно. Если и орал, то так, что прибегали соседи и спрашивали, почему сработала пожарная сигнализация или кого тут пытают. Накупленные мною еще в беременность пинетки не пригодились: первая обувь у пацана была вполне нормального размера, примерно на двухлетку. Наша молодая участковая педиатр во время регулярных профилактических осмотров пеняла мне, что я Руслана перекармливаю. Я вяло отшучивалась, что прямо сегодня же сниму его с грудного вскармливания и переведу на огурцы и чай для похудения.