– Ерунда? Я ерунда? Ерунда? Никифор эту непристойную, наглую девчонку любит? Я уезжаю в Самару! Сын, выбирай! Или я, или она! Ты с кем? С мамой или с чужой бабой?
И пошла к двери. Отец вскочил и поспешил за Натальей Ивановной.
Глава 9
– Ну и ну, – пробормотала я, – очень неприятно, когда муж так поступает.
– Я эту историю от Елены Ивановны узнал, – пояснил Иван, – она очень редко к нам приезжала. Бабку я тоже помню. Я отказался с ней общаться в десятилетнем возрасте, она меня люто ненавидела, щипала исподтишка. Мама просила ничего папе не рассказывать, говорила:
– Бабушка старая, она не в себе.
Помню, как отмечали ее день рождения, отец уже купил матери квартиру в Москве. Накрыла моя мама стол, Наталья позвала какую-то свою подругу. А я, лет мне, наверное, семь было, потянулся к баночке с красной икрой, хотел себе бутерброд сделать. Наталья как стукнет меня по руке.
– А ну, не трогай! Для людей куплено, не тебе угощаться.
– Добрая бабуля, – восхитилась я.
– Отец, как всегда, промолчал, – усмехнулся Иван, – зато Рина! Она встала, взяла меня за руку и очень спокойно сказала свекрови:
– Наталья Ивановна, если вы еще раз посмеете ударить нашего с Никифором сына или оскорбить его, то двери моего дома захлопнутся для вас навсегда. А порог вашей квартиры мы с ребенком более не переступим.
И мы ушли в кафе-мороженое, потом Рина мне в «Детском мире» железную дорогу купила.
Более мы с мамой к Наталье Ивановне не ходили, а она к нам забегала. Ее здорово злила моя детская, полная игрушек. И один раз после ее очередного посещения я, десятилетний, нашел от нее письмо, искрившее ненавистью: «Иван, ты плохой мальчик, ты заставляешь папу с утра до ночи трудиться, постоянно требуешь от него игрушки, ты ядовитый нарост на спине отца…»
Я поперхнулась чаем.
– С трудом верится, что пожилая дама способна написать такое десятилетнему мальчику, да еще своему внуку.
– Из песни слов не выкинешь, – вздохнул муж. – Самое интересное, что она работала учительницей. Говорят, Наталью Ивановну любили дети, уважали родители. Почему я рассказал тебе эту не особенно приятную правду? Я сейчас поступил как Никифор. В тот момент, когда Нинель Михайловна налетела на тебя, я сидел молча. Честное слово, я не отец! Просто…
Я замахала руками.
– Прекрати! Я отлично знаю, как ты ко мне относишься. И ненавижу семейные скандалы, наслушалась их в детстве, заработала стойкую аллергию на супружеский лай. Не кидаться же нам сообща на соседку?! Лифт Гаврила Гаврилович! Ой не могу, интересно, как она унитаз величает? Что мы будем делать с Полиной Правкиной? Где она сейчас?
Как я и предполагала, Иван обрадовался мгновенной смене темы беседы.
– У девушки есть две квартиры, одну она сдает. Есть и автомобиль, Полина учится и работает пиарщицей в небольшой фирме, получает зарплату. В возрасте двенадцати лет девочка попала в интернат. Но!
– Но? – повторила я.
– Ситуация немного иная, чем нам сообщила Правкина, – начал Иван Никифорович, – да, она оказалась в интернате. Заведение хорошее, но не платное. В него принимают ребят, чьи родители, мать или отец, или оба сразу, погибли на службе. Вооруженные силы, полиция, ФСБ, МЧС. Там есть разные формы проживания и обучения. Дети могут уходить на выходные, праздники домой, кое-кого бабушки-дедушки забирают на ночь. Ну и на каникулы, конечно, основная масса учащихся едет в родные пенаты. В интернате мало полных сирот, вот они из-за отсутствия каких-либо родственников живут в приюте постоянно. Среди них была и Полина Правкина. И вот тут самое интересное. В ее личном деле указано, что у девочки вообще нет близких, но мы знаем, что у нее на момент определения в интернат была жива мать. Сведений о семье Полины никаких нет. Но это не удивляет. У большинства школьников, которые, как она, никогда не уходили домой, информация об отце и матери отсутствует. Не исключаю, что детям полностью изменили все данные. Ясно?
– Конечно, – кивнула я, – они, похоже, из семей сотрудников ФСБ, внешней разведки. Дети стали жертвами службы родителей. Зачем рожать, если знаешь, чем тебе предстоит заниматься?
– По-разному складывается, – остановил меня Иван, – часто люди и не предполагают, как сложится их судьба. Я дружил в детские годы с Олегом Фокиным. А потом он исчез из нашего класса, пришла завуч и объяснила: «Родители Олега погибли, их на переходе сбил пьяный водитель, бабушка, узнав, что случилось, умерла. Олежек теперь будет учиться в интернате». Мне было очень жаль Фокина. Прошло много лет, и к нам в бригаду стал проситься Фокин. Фамилия распространенная, имя Олег не редкость, но это оказался мой одноклассник. Он у нас до сих пор служит. Некоторое время назад Олег пришел в мой кабинет и рассказал, что, работая сейчас по делу, он вышел на мужчину, который рассказал ему о том, что родители Олега не погибли. Они были отправлены в другую страну, жили там долго, вполне счастливо, у них родились еще дети. А вот бабушка Фокина на самом деле скончалась, когда услышала о гибели сына и невестки. Служба в разведке только в сериалах красиво выглядит. В реальности у агентов два варианта жизни. Или его раскроют и он бесследно исчезнет, или станет своим среди чужих, но тогда по-настоящему своих никогда не увидит, не сможет им сообщить: «Я жив!»