Неожиданно доктор Сайнер встал, снова подошел к стене и начал мыть руки. Вытирая их, он снова заговорил.
— Ваши ежемесячные обязательные платежи составляют 850 рандов. Ежемесячный заработок, после выплаты налогов, менее тысячи рандов. У вас нет диплома горного инженера, и шансы на то, что вы подниметесь на ступеньку выше по пути к должности генерального управляющего, весьма малы. Вы достигли своего потолка, мистер Айронсайдз. Используя только свои возможности, вы не можете продвигаться дальше. Через тридцать лет вы больше не будете самым молодым управляющим подземными работами в группе, вы будете самым старшим из них. — Доктор Стайнер помолчал. — Конечно, если ваши дорогостоящие вкусы не приведут вас в долговую тюрьму, а также если ваш характер и высокая температура ваших гениталий не вызовут по-настоящему серьезных трудностей…
Стайнер бросил полотенце в корзину и вернулся к столу. Они сидели около минуты в абсолютном молчании, глядя друг на друга.
— Вы пригласили меня, чтобы рассказать все это? — спросил Род, все тело его напряглось, голос звучал хрипло, нужно совсем немного, и он вцепиться через стол в горло Стайнера.
— Нет. — Стайнер покачал головой. — Я пригласил вас, чтобы сказать, что использую все свое влияние — льщу себя мыслью, что оно довольно значительно, — чтобы вы были назначены — я имею в виду назначены немедленно — генеральным управляющим золотодобывающей компании «Сондер Дитч Лтд».
Род отшатнулся, как будто Стайнер плюнул ему в лицо. Он смотрел широко раскрытыми глазами.
— Почему? — спросил он наконец. — Что вам нужно взамен?
— Мне не нужна ни ваша дружба, ни ваша благодарность, — ответил доктор Стайнер. — Нужно беспрекословное выполнение моих указаний. Вы будете моим человеком — полностью.
Род продолжал смотреть на него, мысли его метались. Без предложения Стайнера ему пришлось бы лет десять ждать этого повышения, если бы оно вообще стало возможно. Он хотел этой должности, Боже, как он хотел ее! Положение, увеличенная плата, власть — все приходило с этой должностью. Собственная шахта! Собственная шахта в тридцативосьмилетнем возрасте — и добавочные десять тысяч рандов ежегодно.
Но Род не был наивен и понимал, что плату доктор Стайнер потребует высокую. Он знал, что когда придут указания, которым он должен следовать, от них будет нести, как от десятидневного трупа. Но, получив работу, он сможет и отказаться. Сначала получить должность, а потом решать, можно ли следовать инструкциям.
— Я согласен, — сказал он.
Манфред Стайнер встал из-за стола.
— Я с вами свяжусь, — сказал он. — Можете идти.
9
Род, ничего не видя и не слыша, пересек выложенную большими плитами веранду и побрел по газонам к своей машине. Он припоминал разговор, мозг разрывал его на части, как свора диких псов тушу. Он почти столкнулся с Терезой Стайнер, прежде чем увидел ее, и вдруг оставил все мысли об управлении шахтой.
Тереза переоделась, подкрасилась, спрятала косички под шелковым шарфом, и все это за полчаса после их встречи. Она парила над клумбой с цветочной корзиной в руке, яркая и приятная, как колибри.
Род повеселел, он был польщен и достаточно тщеславен, чтобы сообразить, что изменения произведены в его честь. К тому же он был ценителем, способным по достоинству оценить усовершенствования.
— Привет. — Она достаточно успешно старалась выглядеть одновременно удивленной и простодушной. Глаза у нее действительно огромные, и косметика сознательно подчеркивает их размер.
— Вы занятая маленькая пчелка. — Род оценивающе и одобрительно осмотрел ее брючный костюм в крупных цветах и увидел, как покраснели ее щеки от этого осмотра.
— Встреча прошла успешно?
— Очень.
— Вы юрист?
— Нет. Я работаю у вашего дедушки.
— И что делаете?
— Добываю ему золото.
— На какой шахте?
— «Сондер Дитч».
— И какая у вас должность?
— Ну, если ваш супруг держит свое слово, я новый генеральный управляющий.
— Вы слишком молоды, — сказала она.
— И я так подумал.
— У Попса будет что сказать на этот счет.
— У Попса? — спросил он.
— Это мой дедушка. — И Род, не сдержавшись, рассмеялся.
— Что смешного?
— Председателя ЦОР называют Попс.
— Только я одна его так зову.
— Не сомневаюсь. — Род снова рассмеялся. — Вообще готов спорить, что вам сходит с рук многое, что никому другому бы не сошло.
Им обоим одновременно пришел в голову возможный сексуальный смысл его замечания, и они замолчали. Тереза опустила голову и аккуратно срезала цветок.
— Я ничего такого не имел в виду, — извинился Род.
— Чего такого? — спросила она с озорной невинностью, они оба рассмеялись, и вся неловкость исчезла.
Она проводила его до машины, делая это совершенно естественно, а когда он сел за руль, заметила:
— На следующей неделе мы с Манфредом приедем на «Сондер Дитч». Манфред будет присутствовать на выдаче наград за мужество вашим людям. — Она уже отказалась сопровождать Манфреда, и теперь придется позаботиться, чтобы он снова пригласил ее. — Вероятно, мы с вами там увидимся.
— Буду ждать с нетерпением, — ответил Род и включил сцепление.
Род посмотрел в зеркало заднего обзора. Замечательно привлекательная и вызывающая женщина. Неосторожный мужчина может утонуть в этих глазах.
— У доктора Манфреда Стайнера тут большая проблема, — решил он. — Наш Манфред так занят мытьем и отскребыванием своего оборудования, что никогда не пускает его в ход.
10
Через окно доктор Стайнер смотрел, как исчезает за поворотом мазерати, слушал, как затихает гул двигателя.
Он поднял трубку телефона и вытер ее платком, прежде чем поднести к уху. Набирая номер, он пристально рассматривал ногти свободной руки.
— Стайнер, — сказал он в трубку. — Да… да… — Он слушал.
— Да… только что был… да, все готово… Нет, я уверен, никаких осложнений не будет. — Говоря он смотрел на свою ладонь, увидел на ней крошечные точки пота, и губы его скривились в отвращении.
— Я полностью отдаю себе отчет в последствиях. Я знаю.
Он закрыл глаза и неподвижно слушал еще с минуту, потом открыл глаза.
— Все будет сделано вовремя, уверяю вас. До свиданья.
Он повесил трубку и пошел мыть руки. Теперь, думал он, смывая мыльную пену, нужно пройти старика.
11
Теперь он старик, ему семьдесят восемь долгих тяжелых лет. Волосы и брови у него белоснежные. Кожа сморщенная, покрыта пятнами и веснушками, висит складками под подбородком и глазами.
Тело его высохло, он стал тощим и сутулым, как дерево под действием многолетних сильных ветров. Но в том, как он держал себя, по-прежнему видна была настойчивость и энергия, которые принесли ему прозвище Харри note 1 Хиршфилд, когда он впервые шестьдесят лет назад ворвался в золотодобычу.
В это утро понедельника он стоял перед большим окном своего кабинета и смотрел на город Йоханнесбург. Риф Хаус расположен рядом с массивным зданием Шлезингера на горе Брамфонтейн над городом. С его высоты кажется, что весь город склоняется к ногам Харри Хиршфилда. Впрочем, во многом так оно и есть.
Давным-давно, еще до великой депрессии тридцатых годов, он перестал измерять свое богатство в денежных терминах. Ему открыто принадлежало свыше четверти выпущенных в обращение акций Центрального Объединения Ранд. При нынешней цене в сто двадцать рандов за акцию это составляет громадную сумму. Вдобавок через сложную систему трестов, доверенностей и перекрещивающихся директоратов он контролировал еще свыше двадцати процентов капитала объединения.
В кабинете мягких тканей и приглушенных цветов негромко звякнул интерком, и Харри слегка вздрогнул.
— Да, — сказал он, не поворачиваясь от окна.
— Пришел доктор Стайнер, мистер Хиршфилд, — голос секретаря звучал призрачно и бестелесно в этом перегруженном кабинете.
— Впустите его, — сказал Харри. От этого проклятого интеркома у него всегда мурашки. От всей этой проклятой комнаты мурашки. Харри часто и громко повторял, что его кабинет теперь напоминает бордель.
Сорок пять лет проработал он в мрачном кабинете, без ковров, с несколькими фотографиями машин и людей на стенах. Потом его переселили сюда — он с отвращением, которое не выветрилось за пять лет, обвел взглядом стены. Что он, по их мнению, дамский парикмахер?