Ренли понял, что полностью исчерпал запас своего терпения, когда всерьёз задумался о том, чтобы напиться в баре и заявиться в таком разнузданном виде домой, нарываясь на скандал. По натуре он был человеком мягким, и предпочитал решать конфликты путём разумного диалога и нахождения пути к компромиссу, удовлетворяющему обе стороны. Но, как он ни пытался осторожно и кротко выказать своё недовольство, добиться желаемого результата ему не удавалось. Либо он натыкался на стену непонимания, либо всё оканчивалось слезами, обидами и обвинениями в равнодушии и холодности. Или же следовали глупые и беспочвенные упрёки в том, что он нашёл себе другую девушку на стороне и просто желает поскорее избавиться от опостылевшей возлюбленной. И он отступал перед этим водопадом слёз и упрёков.
Он понял, что уютный и тёплый мирок на двоих, мало того что стал тесен, так просто-напросто превратился в клетку. А нежные ранее объятья душили его не хуже, чем петля висельника. Промучившись ещё пару месяцев, Ренли осознал, что окончательно утомился этими изжившими себя отношениями, и принял волевое решение с ними покончить. К тому времени успел выпасть снег и приближалось Рождество. Чувствуя себя последней скотиной, так как бросает девушку перед праздником, он всё же отдавал себе отчёт в том, что тянуть эту волынку больше не в силах. Габриэлла, не смотря на свою миловидную внешность и, казалось бы, кроткий нрав, словно безжалостный паук окутала его своими сетями, и он уже не мог спокойно вздохнуть, томясь в этом царстве недоверия, и не мог больше выносить постоянных истерик на пустом месте.
Тихим зимним вечерком, возвращаясь с работы, он всё же завернул в ближайший бар и опрокинул в себя двойной виски, чтобы подкрепить свою решимость. Пока он собирался с духом за вторым стаканом, его телефон беспрестанно трезвонил, ведь (о боже!) он посмел задержаться на целых два часа. В итоге он просто выключил звук на мобильном. Но успел получить порядка двадцати встревоженных, обиженных, гневных смс. По пути домой он остановился возле цветочного павильона и выбрал любимые ей ярко-розовые пионы, чтобы смягчить расставание.
Свежий снег хрустел под подошвой ботинок, и в окнах его квартиры горел уютный свет матово-зелёной настольной лампы. Габриэлла любила читать при её мягком освещении разные мелодраматичные книги.
Тем временем подъехал нужный ему номер, и Ренли пришлось оторваться от воспоминаний. На дворе стоял серебряный сентябрь, по выпуклому боку автобуса стекали крупные капли дождя. А он — вчерашний студент, выпускник магистратуры, а теперь уже дипломированный специалист и будущий педагог-воспитатель, шагнул в распахнутые перед ним двери. Воспоминания остались позади, так же как и укрытый густыми ветвями деревьев университетский двор. Вернуться к ним он ещё успеет. А пока что молодой мистер Баратеон прощался с прошлым и, прижав к груди намокшую сумку, поглядывал в окно, за которым неспешно проносилась его прошлая жизнь. Со дня на день он должен прибыть на своё новое рабочее место и приступить к первой настоящей и полноценной работе. Ведь всё, что было раньше — лишь репетиция перед большим спектаклем. Весёлая пора студенчества закончилась, и пришло время вступить во взрослую жизнь. В оконном стекле отражалась его встрёпанная тёмная макушка и донельзя серьёзное лицо. Подумать только, теперь он полноправный взрослый человек! А через два дня впервые выйдет на свою взрослую работу.
========== Глава 2 ==========
В суматошных сборах пролетели последние два дня. Он успел искренне порадоваться тому, что не стал тянуть до последнего со всей бумажной требухой и загодя обеспокоился подписанием и получением необходимых документов. Имея на руках диплом о высшем образовании и окончании магистратуры, он чувствовал себя уверенным и готовым к вступлению в новую должность педагога-воспитателя в школе-интернате. Теперь в течение всего лишь двух дней, ему предстояло разобрать все накопившиеся за годы пребывания в этой квартире, вещи. Как оказалось, за пять лет его имущество существенно прибавилось. Одних только грамот, кубков и прочих наград за участие в университетских мероприятиях, накопилось изрядное количество. И вот уже одна коробка оказалась полностью ими укомплектована. Посуды почему-то также нашлось чересчур много, и он всерьёз озаботился тем, куда же её сбыть. Следующими малозначимыми и, в общем-то, бесполезными вещами, оказались куча различных безделушек: фарфоровые статуэтки собачек, кошечек и прочих представителей животного мира занимали в книжном шкафу целых две полки и никакой практической ценности не представляли. И да, Габриэлла их безумно любила и скупала просто целыми тоннами. Очень странно, что после расставания они достались ему. За два года у него так и не поднялась рука их выбросить. Но, видимо сейчас пришло время распрощаться с ними навеки.
Далее: книги, книги, книги. Они также составляли немалую долю его ценностей. Тут уж он не мог выкинуть ни одной. Разве, что парочку любовных романов, что опять же достались ему от бывшей. Хотя… Образованный человек, имеющий за плечами два года работы в библиотеке, просто не мог так поступить с печатным изданием. Он отложил их в сторону, собираясь позже обдумать их судьбу. Вся его домашняя библиотека уместилась в двух неподъёмных коробках среднего размера.
Сделав небольшой перерыв и прогулявшись в сторону близлежащего кафе, чтобы не заморачиваться сегодня ещё и с приготовлением еды, он вновь вернулся домой. Работы оставалось непаханое поле. Покончив с разной мелочёвкой и бытовой ерундой, он принялся разбирать одежду. Как впоследствии, оказалось, здесь тоже нашлось, где разгуляться и что выбросить. До самого позднего вечера одни лишь коробки, коробки, коробки. Он и не предполагал раньше, насколько же человек отягощён вещами. Прервавшись на лёгкий вечерний перекус, состоящий из пары сэндвичей с тунцом и чашки крепкого чёрного чая, он снова вернулся к своему занятию. Закончил же, когда время перевалило за полночь. Разогнув уставшую спину и потянувшись, он всласть зевнул. Окинул удовлетворённым взглядом результат своих трудов: аккуратный рядок картонных коробок радовал глаз, одинокие вешалки, сиротливо выглядывали из распахнутой дверцы платяного шкафа, а книжные полки пребывали в полной пустоте. Уставший, но довольный проделанной работой, Ренли завалился в постель. Давно он так крепко не спал.
На следующее утро, собрав последние мелочи и вручив ключи квартирной хозяйке, он любезно с ней распрощался. Приехал сюда он восемнадцатилетним юнцом, только что закончившим школу, а уезжал взрослым мужчиной, готовым вступить в новую жизнь.
При первоначальном осмотре квартире все разговоры с хозяйкой вела его мать. Сам он лишь, сияя широкой улыбкой, кивал и поддакивал. Это представлялось таким захватывающим — вырваться из-под родительского крыла и отправиться в самостоятельное плавание. Конечно же, в первое время он частенько устраивал здесь шумные вечеринки, но постепенно повзрослел и успокоился. В первый год родители довольно часто наведывались к нему, ну, а позже, убедились, что он неплохо справляется самостоятельно, и их визиты перестали носить характер регулярных проверок. В какой-то мере, его даже радовало такое внимание. Он ведь являлся поздним и самым младшим ребёнком в семье. И самым любимым, по крайней мере, втайне от братьев, он думал именно так.
Когда он родился, старшему из братьев — Роберту, исполнилось семнадцать лет, а среднему — Станнису было тринадцать. И, конечно же, львиная доля родительской любви и заботы досталась Ренли. Кажется, что Станнис до сих пор чувствует себя обделённым. Сколько Ренли его знал, а точнее всю свою жизнь, средний брат был вечно чем-то недоволен и хмур, как ненастный день. Он как будто сразу явился на свет ворчливым стариком. К тому же, он был порядочным занудой и перфекционистом. А также у него проявлялась просто болезненная тяга к исправлению чужих ошибок. С ним всегда приходилось невообразимо скучно. Намного проще ему удавалось найти общий язык с Робертом, хоть он и стал взрослым к тому моменту, когда Ренли начал связно говорить и понимать окружающий мир.