- Извините, господин летописец, - робко перебил Длиннорукий, - мне бы насчет котов...
Летописец смерил князя испепеляющим взором, однако перевернул несколько страниц и зачитал:
- "Если же, не приведи Господь, кто-либо окажется одержим бесами и злыми духами, принявшими облик животный, то для исцеления пользительно применить безотказный способ - надобно собрать итоги жизненной деятельности сего злого беса и тайно положить оные в хлеб насущный одержимому, и тогда бес оставит его, и он исцелится".
- Что-что? - не понял князь. Пирум сердито захлопнул рукопись:
- Собери дерьмо кота и подложи в еду, неужели не понятно?
- A, понятно-понятно! - обрадовался Длиннорукий. - Зело благодарен вам, господин летописец! - И князь бочком стал пробираться к выходу. Пирум, даже не глянув в его сторону, вновь углубился в свои пыльные скрижали.
***
Добраться до гордости Новой Ютландии - знаменитой башни славного рыцаря Витольда - Гренделю с боярином Василием так и не довелось. Когда они проходили по краешку очередного болота, Дубов заметил, как в лучах прохладного осеннего солнышка что-то блеснуло. Приглядевшись внимательно, он увидел, что это золотая стрела. Она медленно летела на высоте нескольких метров над уровнем болота.
- Это она, - тронул Василий Гренделя за плечо. - Видите?
- Прямо над нами летит, - заметил Грендель.
Однако по мере приближения полет стрелы начал замедляться и снижаться. Еще несколько мгновений - и стрела вонзилась в землю прямо под ногами Дубова и Гренделя.
- Неужто княжна-лягушка где-то здесь? - удивленно воскликнул Василий. Вот это совпадение... Похоже, нам здорово повезло - мы станем очевидцами расколдования!
- Что-то тут не так, - покачал головой Грендель. Впрочем, Дубов и сам это почувствовал. Подняв стрелу, Василий увидел, что она заметно потускнела и отливает скорее не золотом, а медью. Еще толком не поняв, в чем дело, детектив крикнул:
- Бежим! Скорее! - И спутники понеслись в ту сторону, откуда прилетела стрела. К счастью, местность оказалась не особо заболоченной, и Дубов с Гренделем могли передвигаться довольно быстро.
- Что там? - на бегу спросил Дубов.
- Черная трясина, - ответил Грендель. - Самое страшное место.
Украдкой бросив взгляд на стрелу, которую все еще держал в руке, Василий увидел, что она вовсе утратила блеск и стала зловеще темно-красной.
- Вот она, Черная трясина, - махнул рукой Грендель. Впереди простиралось бескрайнее болото, от которого веяло чем-то неуловимо мертвящим и жутким даже лягушачьего гомона не доносилось с безжизненных кочек и мутных омутов.
- И что же дальше? - растерянно проговорил Дубов, глядя на стрелу, которая уже настолько потемнела, что казалась даже не темно-красной, а почти черной. Грендель внимательно принюхивался к лишенному всяких запахов воздуху:
- Вон туда! Только осторожно, умоляю вас...
Приглядевшись внимательно, Василий увидел неподалеку, на самом краю трясины, какое-то синее пятно и узнал в нем непромокаемый плащ Ивана Покровского. Неподалеку валялся и рюкзак. Не раздумывая, детектив бросился в ту сторону. Грендель поспешил следом. Подбежав ближе, они увидели, что "Иван-царевич" уже почти по плечи утонул в трясине и продолжал медленно погружаться.
- Осторожно!!! - крикнул Грендель. Дубов и сам чувствовал, что ступи он в Черную трясину, и его ждет столь же печальная участь. Боярин Василий в растерянности стоял на том месте, где лежали рюкзак, шест и соломенная шляпа.
- Держите меня крепче! - велел Грендель. Он взял шест и, вытянув его перед собой, распластался на поверхности болота. Дубов крепко держал его за ноги. Второй конец шеста оказался около Ивана Покровского. Он с трудом высвободил руки из вязкой пучины и схватился за шест. Василий тянул изо всех сил, и вскоре все трое уже сидели на краю трясины, стуча зубами и от озноба, и от осознания пережитого. Однако стрела вновь сверкала золотом на полуденном осеннем солнышке.
Первым пришел в себя Покровский:
- Господа, а неплохо бы согреться. Костерок развести, чайку сообразить...
- Тут поблизости есть неплохой уголок, - заметил Грендель, - как раз между пригорком и рощей. Там почти не бывает ветра и можно славно устроиться. - И, мечтательно вздохнув, добавил: - Приют изгнания, трудов и вдохновенья...
- O, господин Грендель, так вы поэт! - обрадовался Иван.
Василий не на шутку испугался, что беседа рискует сползти на поэзию, и потому решил, пока не поздно, перевести ее в более близкое себе русло:
- Скажите, господин Покровский, как вас занесло в эту чертову трясину?
Иван поднялся с травы и привычно взвалил на плечи рюкзак:
- Я узнал, что где-то в этих краях заточена моя прабабушка Наталья Кирилловна.
- Как, неужели та женщина в хрустальном гробу?.. - изумился Грендель. Теперь туда, - указал он на темный перелесок вдали.
- Да, и я в этом совершенно уверен, - ответил Покровский, ступая следом за Гренделем по узкой тропинке. - Вообще-то я не собирался туда идти, просто хотел убедиться, насколько опасна эта Черная трясина. И не успел сделать и пары шагов, как стал тонуть. И тогда пустил стрелу - вдруг кто да увидит. Все равно стрелы мне больше уже не нужны.
- Не нужны? A как же Марфа? - удивился замыкавший шествие боярин Василий.
- A, ну так Марфа-то уже расколдовалась, - небрежно, как о чем-то само собою разумеющемся, ответил Иван. - И знаете, Василий Николаич, она оказалась вовсе не падшей девицей, а самой настоящей княжной!
- И где она теперь? - пропустив шпильку мимо ушей, спросил Дубов.
- Отправилась в королевский замок. Но мне туда идти не велела. Вроде я буду ей только мешать, поскольку ничего не смыслю в придворных нравах.
- Это вы-то, Иван-царевич? - удивился Грендель.
- Ясно одно - Марфа в опасности, - подытожил Василий. - Судя по тому, какая публика собралась в замке, житья там княжне не дадут. Причем в самом прямом смысле.