- Ближе к делу, - хмуро перебил Альберт. - Ежели у вас какие соображения, то говорите.
- Ну вот, стало быть, - продолжал Березка, - есть у меня думка насчет одного князя - и родовит он зело, и уважаем всеми...
- Кто таков? - спросил барон.
- Князь Борис Константиныч Городковский.
- Вот как, - хмыкнул Альберт. - Ну что же, князь Борис Константинович действительно и уважаемый, и родовитый... Мы подумаем над вашим предложением.
Березка сел на место, и барон Альберт вновь завел свою любимую речь о погребении Марфиных костей:
- Захоронение должно пройти так, чтобы весь мир понял - мы и в самом деле чтим своих великомучеников, а не дурака валяем...
Князь Зарядский наклонился к своему соседу - боярину Степану Мухе:
- Чего это Березка так за князь-Бориса ратует? Всем же ведомо, каков сей князь - пьяница и гуляка.
- Мне доподлинно известно, - чуть слышно зашептал в ответ боярин Степан, - что князь Городковский задолжал Березке кучу денег. Вот он теперь и тщится их вернуть хоть таким способом. Ну а заодно и заполучить своего человечка во главе княжества.
- Неисповедимы твои пути, господи, - тяжко вздохнул князь Зарядский.
Барон же Альберт тем временем торжественно зачитывал тот самый отчет, что накануне демонстрировал Гробославу:
- "Особое расследование не токмо обнаружило в месте тайного погребения останки в количестве трех черепов и пятидесяти восьми иных костей, но и неопровержимо установило, что принадлежат оные невинно убиенной княжне Марфе, дщери князя Ярослава Шушка. Доказательства прилагаются..."
***
В комнату князя Длиннорукого с воплями вбежал Петрович. Князь уже достал было из потайного места тарелочку с золотым яблочком, готовясь выйти на связь с Белой Пущей, но, завидев, в каком виде Соловей, отложил волшебное устройство в сторону:
- Ну, что там опять случилось?
- У меня пропали ножи! - одним духом выпалил Петрович. И упавшим голосом добавил: - Оба...
Однако Длиннорукий не оценил трагичности положения:
- Ну, подумаешь. Старый ржавый хлам.
- Ты ничего не понимаешь! - топнул ножкой бывший Грозный Атаман. - Их украли коты, чтобы потом, ночью, явиться и меня прирезать!
- Что?! - вытаращился князь. Но, вспомнив слова летописца Пирума, заговорил мягко и заботливо, будто с больным: - Послушай, Петрович, ты просто перетрудился, переутомился. Ляг поспи, а я постараюсь что-нибудь сделать, чтобы коты оставили тебя в покое.
- Ах, они меня доконали! -жалобно простонал Петрович. - И никто не верит!
Проводив Соловья в его комнату, князь Длиннорукий наведался в чулан, где подобрал себе метелку и совок и с этими орудиями вышел на охоту.
- Где же Петрович цапался с котом-то? - пробормотал князь. - Кажется, в первый раз - около горницы, где жил боярин Василий. A потом - возле тронной залы. Или еще где-то? Ну ладно, начнем прямо отсюда.
И Длиннорукий, недолго думая, с кряхтением опустился на колени и стал выгребать вековой мусор из-под старого комода, неизвестно для чего выставленного у стены в коридоре. Однако искомого там не оказалось, и князь прямо на четвереньках пополз вперед по коридору, ловко орудуя метелкой и совком. Однако вскоре он наткнулся на какое-то препятствие, а подняв взгляд, обнаружил, что прямо над ним стоит Виктор.
- Извините, Ваше Высочество, я тут... - залопотал князь, но Виктор, похоже, был настроен весьма благодушно:
- Похвально, князь, весьма похвально, что вы взялись за уборку многолетнего сора. Наконец-то и от вас хоть какой-то прок.
Длиннорукий с трудом поднялся:
- Ваше Высочество, вы просвещенный человек, может быть, вы знаете - если кот не настоящий, а призрак или бес, то он оставляет за собой помет или нет?
- Вы что, от Петровича заразились? - сочувственно покачал головой Виктор и двинулся своею дорогой. Длиннорукий вновь опустился на четвереньки и продолжил настойчивые поиски кошачьего дерьма.
***
Солнце понемногу клонилось к закату, а Грендель еще вел Дубова и Покровского по Ново-Ютландским болотам. Похоже, что проводник все же что-то перепутал, и хотя по всем приметам уже должен был показаться бестолково построенный, но внушительный замок Беовульфа, однако почему-то путники то и дело попадали куда-то не туда.
- А, теперь понял! - со всех сил хлопнул себя по лбу Грендель, когда они вышли к очередному "не туда". - Нам надо было забирать вправо, а я вас завел влево. Мы сейчас находимся где-то неподалеку от королевского замка. Значит, сейчас повернем к тому пригорку, а дальше уже не заблудимся.
Но тут до них долетели какие-то голоса. Доносились они как раз из-за того пригорка, к которому собирался повернуть Грендель.
- Уж не по наши ли души? - забеспокоился боярин Василий.
- Да нет, тут что-то другое, - прислушался Иван. - Мне показалось, что кто-то там говорит пятистопным ямбом, а другой отвечает ему ненормативным верлибром.
- А, знаю! - сообразил Грендель. - Это ж поэты канавы копают. Ну, те самые, которых раньше Александр у себя привечал.
- Поэты - и канавы? - изумился Покровский. - Да как же такое возможно!
- Возможно, возможно, - вздохнул Грендель. - Его Высочество Виктор высокие искусства не больно жалует, вот и приспособил поэтов канавы копать. По его мнению, это самое подходящее для них применение.
- И вы полагаете, что это естественно? - вскричал Иван.
- Я сам не чужд общения с музами! - горделиво ответил Грендель.
- И так спокойно воспринимаете, что ваших собратьев по искусству выгоняют с лопатами на болото?!
- Да нет, мне это тоже не нравится, - смутился Грендель, - но что я могу сделать?
- Погодите, господа, - вмешался Василий в спор двух служителей муз, чтобы что-то делать, надо выяснить, какова тут местность, сколько канавокопателей и сколько охранников.
Поэты согласно закивали, и все трое, поднявшись на пригорок, залегли на вершине, откуда открывался прекрасный вид на очередное болото, посреди которого копошились несколько человек с лопатами. Еще один, в черном плаще с капюшоном, расхаживал среди них и, помахивая автоматом, побуждал повышать производительность труда.
- Работать, суки! - доносилось до вершины пригорка. - Не отлынивать! Эй ты, придурок, что встал? Копай, я тебе сказал!