- А скажите, Вера Павловна, что за рукодельница шила это удивительное платье? - спросила Марфа. - Или вы сами?
- Да ну что вы, - смутилась Вера Павловна, - сама-то я швея не ахти какая, но вот Мария - просто чудо. Маша, подойди к нам!
Из-за одного из столов поднялась молодая круглолицая девушка. Она смущенно переводила взор с Виктора на Марфу и на Веру Павловну.
- Прошу любить и жаловать. Мария, наша лучшая швея, - представила ее Вера Павловна. - Она же и придумала этот покрой.
- Мария, - задумчиво проговорила княжна. - А как вас по батюшке?
- Ну что вы, сударыня, - еще более смутилась девушка. - Просто Мария. Ой, у вас же подол по полу волочится, я вас представляла себе чуток выше. Давайте я вам подошью.
- Да ну что вы, и так замечательно!
- Нет-нет, идемте, сударыня, я вам подправлю, будет еще лучше. - С этими словами Мария увела княжну, а Виктор опустился на скамеечку перед яркой изразцовой печкой и пригласил хозяйку присесть рядом.
- Я очень доволен, Вера Павловна, что в вашей швейной все идет наилучшим образом. Нет ли у вас каких-то затруднений, в чем я мог бы помочь?
- Да нет, Ваше Высочество, мы сами справляемся. А затруднения на то и созданы, чтобы их преодолевать. - Вера Павловна немного помолчала. - Ваше Высочество, я никак не могу взять в толк, как это вы умудрились за несколько лет так преобразить отсталую бедную страну? Не иначе как без колдовства не обошлось.
Виктор искренне расхохотался:
- Ну, вы уж скажете! Вы бы еще заподозрили меня в связях с нечистой силой. Да нет, все гораздо проще. Вот скажите, как вам, уважаемая Вера Павловна, удалось из ничего создать такую замечательную швейную?
- Ну, вы же мне сами подсказали, как взяться за дело, - пожала плечами Вера Павловна, - и даже ссудили средствами на обзаведение. Я стала закупать ткань в больших количествах - так выходит дешевле, чем часто и понемногу. Искала по всем окрестным деревням способных девушек и обучала их швейному делу. И платить им стала с учетом вклада каждой в общее дело. Они понимают, что работают прежде всего сами на себя, а не на кого-то постороннего, и оттого стараются изо всех сил. А когда мы накопили денег, то построили этот большой дом. Внизу швейная, а наверху живут девушки. Ну не все, конечно, а только кто сами того пожелали. Вместе жить и веселее, и дешевле... Ваше Высочество, - перебила сама себя Вера Павловна, - вот вы помянули галлов и Лютецию, а у меня такая мысль возникла - а не пора ли и вправду выходить за пределы Новой Ютландии? Могли бы завести лавки готового платья в Царь-Городе, Новой Мангазее, в других крупных городах...
- Непременно пора, - согласился Виктор, - я и сам хотел с вами об этом поговорить. Такие лавки принесут не только прибыль, но и дополнительную известность нашему королевству... А вы спрашиваете - как у меня получилось. Просто я делал то же самое, что и вы, но в размерах всей страны. Конечно, трудно приходилось, очень трудно. Никто поначалу не понимал. Таких, как вы, были единицы. Но главное - начать! А когда люди поняли, что все это ради их же блага, то и отношение изменилось. Не сразу, конечно - исподволь. Ну да что рассказывать - вы же сами видели, как все было. Знаете, Вера Павловна, в нашей семье сложился обычай - в молодости путешествовать в Европу, набираться знаний и опыта. Вот и мой дядюшка туда ездил, а привез только склонность к поэзии и прочим высоким искусствам. Нет, я не против искусств, да и то, что вы здесь делаете, скорее можно искусством назвать, нежели ремеслом, но ведь поэзией сыт не будешь! А я, находясь в Европе, изучал науки, ремесла, разные новейшие приспособления, да все примеривал - что и как можно использовать в наших ново-ютландских условиях. С той только разницей, что там хозяева все это внедряют ради собственного обогащения, а я решил, что если когда-нибудь и смогу начать перемены, то единственно ради блага тех людей, которые своими руками создадут новую страну, цветущую и богатую. Конечно, не одно поколение сменится, прежде чем мы достигнем уровня просвещенной Европы, но другого пути не дано. И я сказал себе - вот оно, наше будущее. И наша задача - стремиться к нему, работать для него, приближать его, переносить из него в настоящее, сколько сможем перенести...
Тут Виктор ощутил, как что-то упало ему на плечо - оказалось, что это домовой Кузька, сидевший на печке и слушавший разговор, вдруг не то спрыгнул, не то свалился оттуда, а чтоб не приземляться на жесткий пол, произвел посадку прямо на Его Высочество.
- А, Кузьма Иваныч! - совсем не рассердился Виктор. - Вы что же, теперь нанялись к Вере Павловне печки чистить?
- Красиво говоришь, Ваше Высочество, - пробурчал Кузька, - а Марфа того гляди... - С этими словами домовой совсем уж непочтительно принялся трясти Виктора за плечи.
- Что с ней? - вскричал Виктор.
На столике в изголовье кровати тускло трепетала свечка. Кузька настойчиво тормошил Виктора, а когда тот наконец-то открыл глаза, домовой быстро заговорил:
- Вставай, Ваше Высочество, иначе Марфу того, этого...
- В чем дело? - пробормотал Виктор, все еще с трудом соображая, где он и что происходит.
- Бежим скорее, - продолжал Кузька, - княжну того гляди ухайдакают, а ты тут дрыхнешь!
Еще не до конца соображая, где он - в швейной у Веры Павловны или у себя в королевском замке, но услышав, что в опасности Марфа, Виктор вскочил, накинул халат, схватил свечку и с Кузькой на плече кинулся в сторону Марфиной опочивальни.
- Быстрее, быстрее, - торопил домовой, - а то поздно будет!
- Кто ее хочет убить? - задыхаясь на бегу, спросил Виктор.
- Кабы я знал, - отвечал Кузька, - а уж лиходеев у нас хватает.
Когда они добежали до Марфиной спальни, Виктор убедился, что Кузькины предчувствия имели все основания: прямо над ложем княжны стоял человек в плаще с капюшоном, какие были у наемников, но более светлой расцветки. Злоумышленник вскинул руку, и Виктор увидел нож. Даже не вполне осознавая, что делает, Виктор бросился сзади на убийцу и схватил его за руку. Кузька прыгнул ему на голову и вцепился когтями в лицо. Лиходей дико заверещал и, резко оттолкнув Виктора, бросился к выходу из спальни. Кузька соскользнул у него с головы и, скатившись по плащу, попытался зацепиться за подол. Однако злодей больно ударил домового ногой, и тот отлетел к стене.