Недолгий осенний день клонился к закату. Анна Сергеевна и Каширский по-прежнему плелись по бесконечной пустынной дороге, которая змейкой вилась между болот. После долгих споров было принято решение, единственно возможное в их незавидном положении - пробираться к Гороховому городищу, минуя Белую Пущу, а по возможности и Царь-Город. Не будучи особенно искушен в географии параллельного мира, Каширский все же составил маршрут, который оказался в три раза длиннее, чем тот путь, которым путешественники обычно добирались от Новой Ютландии до Кислоярского царства и обратно. Однако другой возможности у них сейчас не было, и приходилось действовать, исходя из реалий. Особенно трудно было смириться с этим Анне Сергеевне, и она снимала нервное напряжение громкой и нелицеприятной бранью. Доставалось всем - и Каширскому, и барону Альберту, и королю Александру, и Виктору, но более всех - Василию Дубову. Каширский со скорбным видом внимал забористым речам своей наперсницы, и лишь при особо неприличных выражениях краснел и смущенно опускал глаза, будто красна девица.
- Посмотрите туда, - прервал Каширский очередную руладу Анны Сергеевны, посвященную Херклаффу и его "липовым" сокровищам.
- Куда? - резко обернулась Глухарева.
- Туда, туда, - Каширский указал вверх. По небу летела крупная темная птица. Но летела она как-то не очень уверенно - ее то и дело заносило в сторону.
- Ну и что такое? - скривила губки Анна Сергеевна. - Можно подумать, я орлов не видела!
- Это, кажется, коршун, - определил Каширский и для пущей важности даже произнес непонятное латинское слово. - И такое впечатление, что раненый...
- А мне что за дело, - злобно процедила Анна Сергеевна, - пускай хоть коршун раненый, хоть петух недорезанный!
В этот миг коршун камнем упал на землю прямо под ноги Анне Сергеевне и Каширскому - видимо, силы совсем его оставили.
- А давайте съедим его на ужин, - предложила Глухарева, глядя на недвижно лежащую птицу.
- С точки зрения диетологии, - начал было Каширский, но тут коршун чуть приподнялся, вскинул клюв и в мгновение ока превратился в высокого худощавого господина, одетого в темный фрак.
- Херклафф! - удивленно вскричал Каширский.
- Вот уж не ждали, - пробурчала Анна Сергеевна.
Надо сказать, что знаменитый людоед пребывал не в лучшей форме - фрак сильно помят и кое-где порван, всегда безупречно уложенные волосы растрепаны, и даже монокль с треснувшим стеклышком бесполезно болтался на цепочке. Словом, все говорило, что господин Херклафф только что побывал в весьма серьезной переделке.
- Где это вы так пообтрепались, уважаемый Эдуард Фридрихович? - не без ехидства поинтересовалась госпожа Глухарева.
- О, ничего страшного, маленькие префратности профессии, - лучезарно ощерился Херклафф. Похоже, все приключения ничуть не повлияли на его обычное настроение. - Теперь я следовать домой, в Рига... - Людоед оглядел Анну Сергеевну и Каширского. - И хотель бы предлагать вам ехать со мной.
- С вами в Ригу? - несколько удивился Каширский. - Ну конечно же... Ай! - вскрикнул он, когда Анна Сергеевна незаметно ущипнула его сзади.
- Мы должны подумать, - заявила Глухарева, не дав своему спутнику опомниться.
- Да чего тут думать, - взвился Каширский, но тут же осекся под взглядом Анны Сергеевны. Поняв, что та решила "набивать цену", он замолк и даже отошел чуть в сторону, предоставив Глухаревой вести переговоры.
- Насколько я понимаю, Эдуард Фридрихович, предлагая нам отправиться вместе с вами, вы это делаете с какими-то особыми целями? - спросила Анна Сергеевна.
- Ну что вы, либе Аннет Сергеефна, - расплылся Херклафф в плотоядной ухмылочке. - Просто дорога не есть близкая, а мне нужны эти, как их, приятные попутчики. Но если вас это нихт устраивать, то ауфидерзеен!
- Как это ауфидерзеен! - не выдержал Каширский. - Конечно же, мы согласны.
Анна Сергеевна смерила компаньона презрительным взором, но промолчала.
- Ну, тогда - форвертс! - с энтузиазмом воскликнул Херклафф. - Ах да, транспорт. - Колдун извлек из-под фрака часы-луковицу на длинной цепочке, а из верхнего кармана - авторучку "Паркер" с золотым пером.
Положив часы прямо на дорогу, Херклафф дотронулся до них авторучкой, и на месте часов появилась крупная тыква.
- Хорошие были часики, - вздохнул Каширский.
Между тем Херклафф дотронулся "Паркером" теперь уже до тыквы, и она тут же выросла до размеров кареты. Анна Сергеевна алчно поглядывала на позолоченные колеса и двери и уже прикидывала, за сколько можно будет все это "загнать", если удастся похитить карету у законного владельца.
- Должно быть, она самодвижущаяся? - предположил Каширский.
- Увы, нет, - вздохнул Херклафф. - Нужны лошади. Вообще-то согласно правилам в лошадей нужно превращать мышек, или лучше даже этих, как их, крысов, но где их тут взять? - Колдун на минутку задумался. - О, дас ист гроссе идея!
Не дав своим новым попутчикам и опомниться, Херклафф дотронулся авторучкой сперва до Анны Сергеевны, а потом до Каширского. И те мгновенно превратились в крыс: белую и серую. Белая крыса, только что бывшая Анной Сергеевной, злобно зашипела, но колдун двумя небрежными касаниями обернул крыс в лошадей: Глухареву - в норовистую белую кобылку, а Каширского - в пегого жеребца.
- Что это такое?! - возмущенно заржала кобылка голосом Анны Сергеевны. Что вы себе позволяете! А ну немедленно верните меня в прежний вид!
- Это противоречит естественному биологическому состоянию организма, авторитетно добавил жеребец-Каширский.
- Да ну что вы, - добродушно откликнулся Херклафф. - Все будет зер гут. Я вас обязуюсь прилично кормить, давать овес и сено.
С этими словами, не обращая внимания на нецензурное ржание Анны Сергеевны, Херклафф ловко запряг лошадей. Каширский лишь обреченно вздыхал - он понимал, что это еще не самый худший исход их похождений в Новой Ютландии. Видимо, к этим же выводам пришла и Глухарева - во всяком случае, продолжая по привычке браниться, она не предпринимала никаких попыток хотя бы лягнуть своего нового хозяина.
Херклафф ласково потрепал Каширского за густую гриву, похлопал Анну Сергеевну по крепкому крупу и влез в карету. Лошади сначала медленно, а потом все увереннее понесли карету по дороге. И долго еще окрестные болота оглашало резвое ржание, в котором то и дело проскальзывали словечки, которые в книгах и газетах "нашего" мира обычно заменяют многоточиями, а в телепередачах - разными заглушающими звуками.