Хартер с трудом скрывал свое разочарование.
— А куда она дела свои вещи?
— Она оставила все на хранение где-то в городе, но я не знаю где. Она строит или уже построила здесь, в Доусоне, настоящую студию. Насколько я понимаю, она переедет туда, когда вернется. Хотите оставить ей записку? Я обещала, что передам ей все сообщения.
— Нет, мадам, спасибо. Никакой записки. Благодарен вам за помощь.
Он улыбнулся женщине — оскал его зубов заставил ее испуганно отпрянуть — и зашагал прочь.
— Проклятие! Черт бы побрал это невезение! — зло сказал он.
Оставалось только одно. Он должен отправиться вслед за ней и позаботиться о том, чтобы она никогда не вернулась назад. Если ее не будет в живых, не останется никого, кто мог бы увидеть на снимках то, что видеть им совсем не обязательно.
Хартер решил не рассказывать об этом Пью. Толстяк и так уже начал злиться на него из-за Аннабел, и он, Хартер, уже клялся ему, что уничтожил единственный снимок. Если Пью узнает, что может существовать копия…
Он вздрогнул. Нет, единственная возможность сохранить благосклонность Пью — это избавиться от Белинды Ли и сообщить хозяину об уже свершившемся факте. Когда он сделает это, со всеми их сегодняшними проблемами будет покончено. Теперь, когда он устранил с дороги федерального агента — воспоминание о том поджоге вызвало улыбку на лице Хартера, — их единственной проблемой оставалась Белинда.
После того как он разделается с Белиндой, самодовольно подумал Хартер, Пью придет в очень хорошее настроение, и ему, Хартеру, от этого будет только польза!
Глава 15
Утро было ясным и солнечным, но в воздухе ощущалась прохлада, предвестник приближающейся зимы.
Белинда и Чарли провели в дороге уже несколько часов, и Белинда, ехавшая верхом на старой костлявой лошади, расслабленно покачивалась в седле.
Шел третий день их путешествия, и Чарли уверял ее, что до деревни теперь уже совсем близко.
Белинда убедилась, что поступила правильно, отправившись в эту экспедицию. Даже сам отъезд из Доусона открыл перед ней новые горизонты и снял напряжение, которое она ощущала в последнее время. Разумеется, проблемы никуда не делись, и она знала, что решать их все равно придется, но среди этой первобытной и дикой природы, где мужчина или женщина были лишь крошечной хрупкой частью пейзажа, все ее проблемы казались ничтожными.
Прошел еще час, и показалась деревня.
На излучине реки, у самого берега, Белинда увидела первые примитивные жилища — каркасы из шестов, покрытые листьями и тонкой корой. Грубые шалаши выглядели очень непрочными, и Чарли, как будто прочитав мысли Белинды, махнул рукой в сторону деревни и сказал:
— Это временная стоянка. Только летний лагерь. Зимой крепкие вигвамы из шкур карибу. Иногда даже деревянные дома. Но не такие, как в деревне тлингитов. Деревня тлингитов гораздо лучше.
Улыбнувшись тому, как Чарли нахваливает свое племя, Белинда пришпорила лошадь.
Сначала ей показалось, что в деревне никого нет, хотя то тут, то там можно было увидеть небольшие костры.
Кроме непрочных вигвамов, она заметила приподнятые на столбах или укрепленные на деревьях платформы, которые, вероятно, использовались для хранения продуктов и других припасов. На берегу лежали разложенные для просушки сети. Над деревней витал запах протухшей рыбы, и Белинда, закашлявшись, вытерла глаза.
— Тут никого нет, Чарли, — сказала она.
— Нет, они здесь. — Чарли ухмыльнулся. — Будьте уверены. Они просто смотрят. Пытаются понять, друзья мы или враги. Подождите, они скоро придут.
С этими словами Чарли присел на корточки — в таком положении он мог оставаться часами. Белинда, не обладавшая подобным терпением, осталась в седле, отмахиваясь от назойливых мух и комаров.
Некоторое время они слышали лишь звуки, которые издавали птицы и звери в зарослях кустарника, а также шелест листьев на деревьях. Затем в дверях самого большого вигвама мелькнула тень, и оттуда вышел мужчина.
Он был выше, стройнее и смуглее, чем любой из чилкутов, которых приходилось видеть Белинде, и больше походил на равнинных индейцев.
Он был босиком, одет в европейскую рубашку и кожаные штаны. Грубые черные волосы были обрезаны ниже ушей и тщательно расчесаны.
Чарли поднялся с корточек и вытянул руку ладонью вперед. Индеец повторил его жест.
Они вступили в беседу, за содержанием которой Белинда, естественно, следить не могла. Через некоторое время, показавшееся Белинде вечностью, Чарли махнул ей, чтобы она слезала с лошади. Белинда спешилась, и ее без дальнейших церемоний проводили к большому вигваму в центре деревни.
Ей пришлось нагнуться, чтобы войти внутрь, но зловоние внутри вигвама едва не заставило ее повернуть обратно. Жуткая вонь от протухшего мяса, рыбьего жира и человеческих испражнений ударила ей в нос, и на глазах ее выступили слезы.
Сглотнув, она усилием воли подавила спазмы и желудке и улыбнулась.
На полу прямо перед ней на возвышении лежал соломенный тюфяк с грудой одеял и шкур. На этом помосте сидел старый индеец с изборожденным глубокими морщинами лицом. Он был одет в расшитую кожаную тунику и штаны, которые явно знавали лучшие времена, но его белоснежные волосы были аккуратно заплетены в косички и перевязаны цветными ленточками, и он выглядел гораздо чище, чем встретивший их мужчина.
Старик знаком пригласил Белинду и Чарли сесть, и Чарли тут же опустился на пол, большая часть которого была прикрыта шкурами карибу. Белинда тоже села, с некоторым трудом скрестив ноги, стараясь подражать сидевшему перед ними вождю.
Беседа мужчин, казалось, длилась не один час. Время от времени Чарли переводил, когда вождь задавал вопрос непосредственно Белинде — зачем она здесь и что собирается делать, — нов основном мужчины говорили о своих делах. Белинда почувствовала, что от жары и вони ей становится дурно.
Когда она уже стала склоняться к мысли, что лишится чувств, если не выйдет наружу, Чарли поднялся и подал ей руку. Он приветственным жестом вытянул ладонь, как при встрече с первым индейцем, и Белинда, повинуясь внезапному порыву, повторила его жест.
Старый вождь, похоже, удивился, но Белинде показалось, что она заметила слабый блеск в его глазах, который мог означать одобрение.
Когда они оказались снаружи, она сделала глубокий вдох.
— Слава Богу! Я бы не выдержала там больше ни минуты! Ради всего святого, почему так долго?
— Сначала нужно поговорить, — улыбнулся Чарли. — Вежливая беседа. Рассказать новости, рассказать, что происходит в верховьях реки. Нужно преподнести подарки. Это занимает много времени.
— Да, понятно, — кивнула Белинда. — Ну и что он сказал? Он позволит нам побыть тут немного?
— Конечно, — кивнул Чарли. — Мы останемся. Потому что привезли с собой еду. Здесь бедное племя. С трудом добывает себе пищу. Сегодня они устроят для нас праздничный ужин, но они не могут долго кормить лишних людей. Вождь сказал, что мы можем поставить свой вигвам вон там, под деревьями.
Белинда посмотрела в указанном направлении и увидела свободное место на некотором удалении от остальных жилищ.
— А как насчет фотографий? Ты объяснил, что я хочу снимать?
Чарли вновь кивнул:
— Вождь сказал, что разрешает. Теперь, миз Белинда, вы понимаете, зачем Чарли просил вас привезти всякие безделушки? Вы делаете снимок и даете подарок. Некоторые индейцы боятся камеры. Думают, что это черная магия. Но вы даете подарок — и они рады. Все рады. Точно?
— Все рады. Точно, — рассмеялась Белинда.
Джош с опаской шел по главной улице Доусона. Это было его первое посещение города с тех пор, как сожгли его палатку, и он все время был настороже. Кто-то знал, кто он такой, и теперь нельзя было чувствовать себя в безопасности даже на оживленных улицах.
Он долго ломал голову над тем, кто покушался на его жизнь, и наконец пришел к выводу, что такого человека мог послать либо Пью, либо Хартер. В это было трудно поверить, но им все же каким-то образом удалось узнать о его миссии. Только эти двое выиграют от его смерти.