Высокий, худой и жилистый мужчина около сорока лет, глаза серые, почти стальные, и ни тени улыбки на суровом лице. В отличие от дяди он всё время молчал.
Гостей радушно приняли, усадили за стол, накормили. За ужином Андрей Григорьевич говорил о далёком прииске Фролыч.
– Вы себе не представляете жизнь на этом прииске. Отец когда-нибудь рассказывал о своей жизни на Колыме?
– Нет, он не любил рассказывать про лагерь. Просто мы знали, что он был осуждён в тридцать восьмом и попал на Колыму. Вы тоже были осуждены?
– Нет, меня с женой угораздило завербоваться. Я работал в правлении прииска. Жизнь на Севере трудна, поэтому, наверное, ваш отец и не рассказывал о своих странствиях.
– Он рассказывал про тундру, про шамана, который его с другом спас от смерти.
– Вот видите, это же необыкновенно интересно. А какие-нибудь записи он не оставлял?
– Нет! Мой отец всю сознательную жизнь был занят только одним – своей работой. Он ведь медик. И я тоже медик. Вот на эти темы мы больше всего и говорили. Извините, сейчас уже поздно. Нам надо уложить детей. Нина, ты иди к детям. Где вы остановились, Андрей Григорьевич?
– Боже мой, мы не подумали о ночлеге! Торопились к вам попасть, поговорить с вашим отцом. Я ни о чём не мог думать, предстоящая встреча меня очень волновала. Надо скорее идти в гостиницу. Вы можете нам посоветовать, где лучше остановиться?
– Боюсь, что в это время попасть в городскую гостиницу в номер будет трудно. В ТНЦ[1] какой-то симпозиум. У нас свободна комната отца. Вы можете отдохнуть в ней, если вас устроит. А каковы ваши планы на завтра?
– Безусловно, устроит комната. Спасибо. После ужина выходить опять на мороз не хочется. Завтра мы, очевидно, уедем домой в Москву. У меня договор с издательством. Время поджимает, – ответил Зеников с достоинством.
– Спокойной ночи, – пожелала Нина гостям. – Желаю хорошо отдохнуть.
Роман проводил гостей в свободную комнату. Достал из комода комплект чистого постельного белья и положил его на диван.
– Вот вам постель. Располагайтесь, пожалуйста, на диване. Пройдите в ванну, примите душ. После длинной дороги не мешает освежиться. Кровать отца мы пока не трогаем. Раскладывайте диван. Он достаточно широк. Спокойной ночи.
– Большое спасибо. Мы с дороги устали. Будем спать как убитые, – ответил Зеников.
Роман вернулся в прихожую и хотел позвонить. Но телефон молчал. «Интересное кино: телефон молчит. Надо обязательно завтра отремонтировать», – подумал он и пошёл спать. День был трудным. Он устал. О давнем предупреждении следователя он не вспомнил.
Неожиданно легко гости оказались в нужной комнате. Они огляделись.
– Ты, офуярок, че притащил меня сюда? Хрена тут шурудить? Нищета!
– Брось ругаться, Копчёный. Хочешь разговаривать, говори человеческим языком, не оскорбляй меня. К тому же я по фене не ботаю. Тебе доктор объяснял. Объяснял тебе доктор?
– Ладно, хрен с тобой.
Всем своим видом Зеников показывал, как он доволен. Он улыбался, потирал довольно руки.
– Ну, че ты лыбишься? Чего шары вытаращил? Можно подумать, клад нашёл.
Зеников перестал улыбаться. Оглядел бедные стены уважаемого медика: кровать с металлическими спинками, над ней древний немудрящий ковёр, письменный стол, потёртое кресло, старый деревянный секретер, платяной шкаф, в углу громоздкий раскладной диван. На полках книги в основном по медицине и стопка старых медицинских журналов. Радостное возбуждение сменилось недоумением.
– Куда-то же делось это богатство? Я сам видел четыре больших шкатулки с золотыми самородками и изделиями. Близинский делал кольца, серьги, браслеты, колье. Берг разделил всё на четыре части и каждому выделил долю. Себе взял две и удрал в Америку перед самой войной. Близинский тоже жил вроде не очень богато. А как тряхнули, золотишко и даже камушки посыпались. И шкатулка та колымская была жива. Жива шкатулка!
– Но он же шмуль и ювелир. А у этого жида вы не спрашивали, когда пытали, про его подельника?
– Конечно, спрашивали. Он сказал, что Берг всё своё увёз с собой: две шкатулки и ящики с золотыми самородками. Шкатулка Романова в самолёте осталась. Романов был ранен пограничниками при входе в самолёт и упал за борт, а друг его Близинский выпрыгнул вслед за ним из самолёта. Выпрыгнул вслед за Романовым из самолёта, понимаешь! Вход быстро закрылся, самолёт взлетел под носом у пограничников. Пока пограничники смотрели на улетающий самолёт, друзей забрали чукчи, которые в это время мчались на собаках через поляну. Пограничники сразу и не врубились. Видел кто-то мельком, что что-то выпало из самолёта. А что или кто, не разглядели. Только потом, когда самолёт улетел, осмотрели место и разглядели след от нартов. Чукчи сказали пограничникам, что они подобрали два трупа и похоронили их в яме. Даже яму показали и кровь на снегу.