Тут вмешалась Анна:
— Не только Молли, а и все женщины, которых я знаю, — я имею в виду — настоящие женщины, — боятся, что их сыновья вырастут такими, как… и у них есть все основания для беспокойства.
В ответ на это Ричард бросил на Анну враждебный взгляд, а Молли пристально посмотрела на них обоих.
— Какими такими, Анна?
— Я бы сказала, — пояснила Анна наигранно любезно, — такими несколько недовольными своей сексуальной жизнью. М-м-м… или же ты считаешь, что это слишком жесткая формулировка?
Ричард покраснел, лицо его вдруг стало уродливо темным, и снова повернулся к Молли, говоря ей:
— Хорошо, я не утверждаю, что ты преднамеренно сделала то, чего тебе делать не следовало.
— Спасибо.
— Но что, черт возьми, с ним происходит? Томми не сдал прилично ни одного экзамена, он не пошел учиться в Оксфорд, и теперь он просто сидит, размышляет и…
И Анна, и Молли расхохотались, услышав слово «размышляет».
— Мальчик беспокоит меня, — продолжал Ричард. — Он меня действительно беспокоит.
— Он и меня беспокоит, — сказала Молли рассудительно. — Именно это мы и собираемся обсудить, правда?
— Я предлагаю ему то одно, то другое. Я приглашаю Томми в такие места, где он может завести знакомства, которые пойдут ему на пользу.
Молли снова рассмеялась.
— Пожалуйста, можешь смеяться и фыркать. Но вообще-то ситуация такова, что смешного мало.
— Когда ты говоришь о том, что пойдет Томми на пользу, я всегда сначала думаю, будто ты имеешь в виду его эмоциональное состояние, его чувства. И я вечно забываю, какой ты претенциозный парень, и какой ты сноб.
— Слова не могут по-настоящему ранить, — сказал Ричард с неожиданным чувством собственного достоинства. — Ты ведешь один образ жизни, я — другой. Все, что я пытаюсь сказать, так это то, что я в состоянии предложить мальчику… ну, все, что он пожелает. А ему просто неинтересно. Другое дело, если б он занимался чем-нибудь созидательным с людьми твоего круга.
— Ты всегда говоришь так, словно я пытаюсь настроить Томми против тебя.
— Именно это ты и делаешь.
— Если ты имеешь в виду, что я всегда открыто высказывала свое мнение о твоем образе жизни, о твоих ценностях, о твоем понимании того, что такое успех и как к нему идти, и всякое такое прочее, то да, — именно это, разумеется, я и делала. А с какой стати ты ожидал, что я заткнусь и стану молчать о своих убеждениях? Но я всегда говорила Томми: вот, это твой отец, ты должен познакомиться с тем миром, в котором он живет, ведь он же, в конце концов, существует.
— Великодушно с твоей стороны.
— Молли всегда подталкивает сына к более частым встречам с тобой, — вставила Анна. — Да, это так. Я и сама всегда так делаю.
Ричард нетерпеливо кивнул, давая понять, что их разговоры не имеют значения.
— Ты в детях совершенно ничего не понимаешь, Ричард. Они не любят, когда их мир раскалывается. Посмотри, с кем он общается через меня: это художники, писатели, актеры и так далее.
— И политики. О товарищах не забывай.
— Да, и что? Мальчик вырастет, что-то понимая о том мире, в котором он живет, а это несколько больше, чем будут знать твои трое — Итон и Оксфорд, вот что их ждет, всех троих. А Томми знает разных людей. Он видит мир не так, как его видят обитатели тихой заводи высшего класса.
Анна сказала:
— Если вы будете продолжать в том же духе, вы ни к чему не придете. — Ее голос прозвучал слишком раздраженно, и она попыталась выправить свой тон, пошутив: — Вся беда в том, что вам двоим ни в коем случае нельзя было вступать в брак, а вы это сделали, или, по крайней мере, вам ни в коем случае не следовало заводить ребенка, а вы и это сделали…
В ее голосе опять зазвучало раздражение, и она опять попыталась его унять, говоря:
— Вы хоть отдаете себе отчет в том, что оба повторяете одно и то же, год за годом, год за годом? Может, пора уже признать, что вы не можете сойтись во мнении ни по одному из обсуждаемых вопросов, да и покончить наконец с этими разговорами?
— Как мы можем покончить с разговорами, когда речь идет о Томми? — сказал Ричард очень громко, в голосе его звучала досада.
— А ты не можешь не кричать? — сказала Анна. — Откуда ты знаешь, может, Томми слышит каждое слово? Может, именно в этом и заключается его проблема. Он, должно быть, ощущает самого себя неким яблоком раздора.
Молли быстро подошла к двери, открыла ее и прислушалась.
— Ерунда, я слышу, как он наверху печатает на машинке.
Она вернулась на свое место и сказала:
— Анна, ты меня утомляешь, когда делаешься такой английской-английской, с поджатыми губками.