В конце концов, чему удивляться? Я же не рассчитывала на то, что Фюке будет волочиться за мной вечно. А свои мечты о любви и семейном счастье я давно засунула куда подальше.
— Латте, мороженое, — официант улыбался так сладко, что невольно начинало мутить. — Приятного аппетита, миледи.
— Благодарю, — холодно кивнула я и отломила ароматный золотистый кусочек мороженого. Что еще остается? Думать, вспоминать и есть…
Когда-то я верила, что счастье возможно даже там, где для него нет места. Наивная дурочка.
Все началось в тот день, когда я сообщила Альфреду, что беременна. Мне было страшно, как никогда, и я ожидала всего, но не того, что муж схватит меня за шиворот, выбросит из кресла на пол и начнет бить ногами. Я орала во всю глотку, корчилась на полу, закрывая живот — о это слепое стремление защитить свое дитя, даже нелюбимое и ненужное! — и понимала, что никто не придет ко мне на помощь.
— Сука западянская! Щенков мне своих волочешь? Думаешь со свету сжить и все тут унаследовать? Н-на!
К счастью, я ошиблась, и Альфреду не позволили забить меня до смерти. На мои крики прибежала Толстая Грета и Нико, дворецкий — вдвоем они оттащили Альфреда и какое-то время удерживали его, не то давая мне возможность сбежать, не то ожидая, когда с него спадет пелена ярости. Конечно, сбежать я не могла. К тому моменту, когда Альфред оттолкнул дворецкого, я уже давно потеряла сознание — чтобы прийти в себя через двое суток, каким-то звериным чутьем понять, что потеряла ребенка, и увидеть возле своей кровати незнакомого молодого человека в простеньком сюртуке деревенского врача.
Его звали Иган. Перепугавшись, что я умру от побоев, и за мою смерть придется отвечать, Альфред вызвал помощь — младшего сына одного из своих знакомых, недавно получившего диплом врача общей практики. Лежа под тонким одеялом и слушая полные искреннего сочувствия слова о том, что у меня произошел выкидыш, и я больше никогда не смогу забеременеть, я смотрела на Игана — высокого, крепкого, с мужественным спокойным лицом — и чувствовала, что за смрадным туманом, который окутал мою жизнь после свадьбы, поднимается горячее золотое солнце. В тот миг я поняла: есть кто-то, кто смотрит на меня как на живого человека — измученного, изломанного, но человека, а не вещь.
Тогда я не знала, что все это было игрой, затеянной Альфредом. Что Иган получил кругленькую сумму, чтобы соблазнить меня и дать Альфреду возможность совершенно законным образом избавиться от супруги-блудодейки. Конечно, Иган не успел воспользоваться деньгами — Альфред и не собирался давать ему такую возможность. Опасные свидетели долго не живут: молодой врач понял эту простую истину слишком поздно.
Мороженое растаяло, и я отодвинула серебряную вазочку. Что теперь вспоминать? Иган давно в могиле — стал первым, на ком Альфред проверил результаты своего проклятия и остался вполне ими доволен. А я вот жива. Привязана к министру инквизиции, который в определенном смысле страшнее моего мужа — и не понимаю, что делать со своей жизнью дальше.
Вздохнув, я сделала глоток кофе, удовлетворенно улыбнулась и машинально придвинула к себе глянцевые листки реклам, лежащие на краю стола. Некоторое время я вглядывалась в одну из них — «Такервитт: короли кондитерского рынка с 1345 года!» — а затем хлопнула себя по лбу.
Ну конечно же! Анаграмма! Должно быть, Борис был сыном или внуком Юргена Такервитта, Жирного Юргена, который действительно был королем сладостей. Каким манером Борис стакнулся с Эвгаром — еще предстоит выяснить. Я допила кофе и отправилась на Холм Вышеграда: старую часть города, в которой испокон веков селилась аристократия.
Я надеялась, что найду там хоть какой-то ответ.
Глава 9. Дурачок
Жирный Юрген оказался дома — более того, сразу же согласился со мной встретиться. После недолгого ожидания, которое я провела в гостиной особняка, дворецкий проводил меня в сад, где на круглом плетеном столике уже все было готово для чаепития. Я села на чопорно предложенный стул и принялась рассматривать содержимое тарелок, блюдец и вазочек. Чего тут только не было! И круглые эклеры с ароматным розовым кремом, и корзиночки пирожных, истекающие фруктовым джемом и желе, и шоколадные кубики вафель, и рахат-лукум всех сортов… Засмотревшись на сладкое изобилие, я не сразу увидела хозяина — Жирный Юрген вошел в сад, смерил меня изучающим взглядом и, со вздохом опустившись в широкое кресло напротив, сказал: