— Это маг, причем сильный. Смотри, картинка сбоит.
С бледным лицом Эвгара действительно происходило что-то странное. Картинка на его месте прыгала и размазывалась.
— Что это значит? — спросила я.
— Не хочет, чтоб его запомнили и опознали через артефакт, — со знанием дела пояснил Виташ. — Умный, прячет рожу.
— Добрый вечер, господин Миерхольт, — Мира тем временем обольстительно улыбнулась, подошла к Эвгару и взяла его за руку. — Я Сладкая Осока и буду рада сделать все, чтобы вы остались довольны. Почему вы выбрали именно меня?
— Ты похожа на мою знакомую, — негромко сказал Эвгар и велел: — Не болтай. Раздевайся.
Я пристально смотрела на картинку и думала, что это форменный подарок судьбы. Когда видишь человека максимально открытым, когда смотришь, как он движется и слышишь, как он говорит, то найти к нему дорогу будет проще.
Эвгар становился живым, а не просто лицом в медальоне.
И он, дьявол его побери, был очень хорош собой. Красивое сильное тело, хорошая кожа, проработанный рельеф мускулов — на него хотелось смотреть и хотелось касаться. Пробежаться пальцами по этим крепким плечам, скользнуть ладонью по животу и сомкнуть пальцы…
Я мысленно осадила себя. А Эвгар тем временем поставил Миру на кровати по-собачьи, в ту позу, которая в Хаоме считается невероятно, просто до крайности порочной, и вошел в нее быстрым и резким толчком. Девушка сдавленно ахнула, выгнулась, повела бедрами, насаживаясь еще глубже. Эвгар намотал ее распущенные волосы на руку и начал двигаться — сперва медленно, потом усиливая ритм.
На Виташа было жалко смотреть. Его форменные штаны вспучились в паху совершенно недвусмысленным образом. Я отстраненно подумала, что Сладкой Осоке, похоже, придется сегодня поработать бесплатно.
— Стоп, — сказала я. — Есть зацепка.
— Ты про бумажник? — спросил Виташ. Профи есть профи, смотрел не только на грудь Миры, но и по делу.
— Он, родимый, — кивнула я. Когда Эвгар раздевался, он вынул из кармана бумажник — дорогой, кожаный, под завязку набитый визитками. Одну из них, беспечно высунувшую уголок, я узнала: она принадлежала крошечному магазинчику Эбруко.
Когда ты сын папы-короля, пусть и спрятанный от света, то сигары тебе привозят прямо в прикроватный столик. А когда ты живешь по-своему, то тебе приходится ходить по магазинам самому. Магазинчик Эбруко торговал всеми известными сортами сигар, находился на дальней окраине города и давал возможность не отсвечивать лишний раз.
Туда-то я и поеду. Совмещу приятное с полезным — сады Вестерлинга там неподалеку.
Эвгар на живой картинке тем временем отстранился от проститутки и, судя по ее короткому «Ах!» вошел уже со сменой, так сказать, направления. Мира сморщилась от боли, но по-прежнему продолжала двигать бедрами. Работа есть работа.
— Я поеду, — сказала я. Смотреть на радости чужой плоти все-таки обидно, когда понимаешь, что у тебя ничего подобного больше никогда не случится. Виташ как-то отстраненно кивнул и, убрав артефакт в карман, принялся расстегивать жилет.
Всего доброго и спасибо.
Дамьен, трудившийся над переплетом очередной книги с непривычной для него резкостью движений, выглядел расстроенным и разочарованным. Он, похоже, не выспался, ждал моего возвращения.
Стало стыдно. Я присела на корточки рядом с рабочим столом Дамьена, робко погладила его по запястью и проговорила:
— Не сердись, пожалуйста. Рухнула в новое дело, всю ночь глаз не сомкнула.
— Я так и подумал, — без выражения откликнулся он, отложил книгу и инструменты и поднялся из-за стола. — Кофе будешь?
Я поднялась тоже, и некоторое время мы стояли вплотную, глядя друг другу в глаза. Ноги вдруг стали ватными, я испугалась, что сейчас упаду, и вдруг подумала: да гори оно огнем. Жили они счастливо, пусть и очень недолго.
И король так и не найдет пропавшего сына. Ну и дьявол с ними.
Дамьен мягко провел пальцами по моей щеке, и вязкая патока мгновения слабости пропала. Я будто бы опомнилась.
— Кофе будешь? — повторил Дамьен и тотчас же смущенно отвел взгляд.
Все вернулось на круги своя.
Сады Вестерлинга были моим любимым местом в столице. Здесь всегда было спокойно: шум огромного города оставался за какой-то незримой чертой. Если в своем начале сады были очень изящным парком с клумбами, фигурно выстриженными кустами и аккуратными дорожками, то постепенно, удаляясь от входа, они превращались в настоящий лес. Полиция откровенно не рекомендовала забираться в глубину садов, и мы с Дамьеном решили последовать совету.