Какие уж тут улыбки! Внутри у Пьера Гоазкоза находится нечто такое, что угрожает разорваться, держится всего лишь на одной нити раскрученной канатной пряди. Желать ли, чтобы эта нить оборвалась, освободив его разом от всех надежд, которые, возможно, были всего лишь цепью обманов? А вдруг да это — та последняя нить, которая приведет его к конечной цели, если цель эта не призрачна? Рыцари Грааля верили, по крайней мере, в волшебства, которых они ожидали. Ну, а он? Сколько раз потерпел он разочарование после неистовой схватки с ураганом или проблуждав в тумане, возвращаясь в порт Логан, и находил все те же ряды домов, из которых выходили все те же люди, заявляя, что ничего нового не произошло, если не считать смерти котят. Неужели совсем невозможно причалить к порту после прилива и обнаружить, что за время твоего отсутствия истек целый век или даже два, что за несколько часов совершился перескок через множество людских поколений? Вот ради чего стоило бы поиграть с вечностью. Или же если бы едва исчезла из виду покинутая вами земля, как она провалилась бы в преисподнюю, и, перед вами возник бы новый континент, ничем не напоминающий тот, который вы покинули то ли век тому назад, то ли только что? И вот вы победили пространство, пространство и время молча самоуничтожились ради вас. Какая надобность умирать, если вы можете существовать вне времени и пространства, когда вы способны вызвать к жизни любые видения по желанию вашего сердца. Вы сумасшедший только для тех, кто непрерывно исчисляет часы и свое местонахождение, но ведь как много было подобных вам, кто мечтал о том же. А известно ли вам, что кто-то, и не доведя игру до конца, одним ударом покончил со всем, о чем вам мечталось? В этом-то и состоит секрет золотой травы. И тот, кто ее найдет, разве не сможет он «вернуться», чтобы засвидетельствовать? Почему так получилось, что лишь одни боги — бессмертны? А, может быть, то, что называют смертью, — всего лишь отсутствие здесь кого-то, кто присутствует в другом месте? В другом месте или тут же, но только невидимо для других до того времени, когда все местонахождения не смешаются и все длительности не воссоединятся.
Что за музыка! Откуда она? Гармония небесных сфер? Она не повторяется, не делает полного оборота. Она притягивает его к себе, вытаскивает из пропасти, в которую он провалился из-за тишины и мучительных вопросов. Он делает усилие, чтобы следовать за музыкой, чтобы подняться, быть с ней на одном уровне и обрести наконец уверенность. И в то же время он чувствует, как нарастает в нем, пока еще слабо, ностальгия по кораблекрушению. Вечно-то Пьер Гоазкоз колеблется между крайностями. Поймет ли он когда-либо, чего же он хочет? Так медленно, шаг за шагом, выздоравливающий больной бывает раздираем между стремлением выздороветь и отвращением при мысли, что это означает — вновь взвалить на себя тяготы жизни.