СЕРЕБРЯНАЯ ПЛАСТИНКА
Рыбаки Тауйской губы перебирали сети с кетой. Одному из них попалась редкостная рыбина: сквозь ее жаберную крышку была продета серебряная пластинка.
- Эй, ребята, - подозвал он своих товарищей, - гляньте-ка, что за диковина.
К нему подошла вся бригада. Люди с интересом рассматривали пластинку.
- Подождите, никак тут какие-то знаки? - Бригадир взял кету. - Да, да. Японский иероглиф выбит. И цифра стоит: семьдесят восемь.
- Надо отнести эту кетину на рыбоводный пункт, - посоветовал кто-то. - Там разберутся!
- Правильно, - согласился бригадир, - потащим ее к рыбоводу.
Рыбовод сразу вооружился лупой.
- Знаете, что тут написано? - обернулся он к рыбакам. - Эта рыбина выпущена в Тихий океан у юго-восточного берега острова Итуруп. До нашей речки Олы, если мерить по прямой линии, она прошла тысячу шестьсот километров.
- Ничего себе, отмахала! - удивились рыбаки. - А зачем ей пластинку-то прицепили?
- Видите ли, в чем дело, - стал объяснять рыбовод. - У кеты есть одна удивительная особенность: мальки весной покидают пресноводные речки и ключи и скатываются в море. Там проходит вся короткая жизнь кеты. Через три-четыре года, когда наступает пора нереста, кета, уже крупной рыбой, возвращается на прежние места, мечет икру и погибает. Ее колыбель становится ее же могилой… Начало и конец кетовой жизни легко проследить. Но как живет эта рыба в море? Где пасется? Как далеко уходит она от родных речек и ключей? Чтобы выяснить это, ихтиологи разных тихоокеанских стран метят кету тончайшими серебряными пластинками. Такую меченую рыбу поймали не вы одни, - продолжал он. - Рыбаки Карагинекого района на Камчатке однажды выловили в реке Панкаре кету с пометками, американцев. Выпущена она была возле Шумагинских островов па Аляске. Рыбина проплыла по морю ни много, ни мало - три тысячи пятьсот километров!
- Нашу обставила! - засмеялся бригадир.
- Выходит, обставила, - подтвердил рыбовод. - У кеты длинная дорога. Случается, что она обрывает крючки, которыми японцы ловят треску возле острова Хоккайдо, и с этими крючками попадает в руки амурских колхозников. Так ихтиологи узнают, какими путями идет кета в родные речки и ключи. Их наблюдения дают возможность промышлять рыбу не только по-над берегом, но и в далеком море.
Многое из того, что услышали рыбаки, было для них новостью. Все это рассказала серебряная пластинка.
ЗОЛОТАЯ УДОЧКА
Я отправился на берег Уссури удить чебаков, а вернулся домой с фазаном в руках.
- Где ты купил этого лесного петуха? - спрашивали меня домашние, разглядывая фазана, трепещущего длинными радужными перьями.
- Не купил, а поймал на удочку, - совершенно серьезно ответил я, и мне пришлось рассказать, как это произошло.
Когда я расположился рыбачить, напротив меня, на другой стороне реки, прогремели с короткими промежутками четыре выстрела. Вначале я не обратил на них внимания, а потом выстрелы стали повторяться все чаще и чаще. Над прибрежной полосой тальника и ольховника то в одном, то в другом месте появлялись какие-то птицы, которых нельзя было распознать с моего берега - река здесь была широкой. Перелетев на небольшое расстояние, птицы снова опускались в тальник, исчезая из виду. «Наверно, досужий охотник распугивает ворон», подумал я. А над рекой прокатилось эхо нового выстрелу, птицы опять взмыли кверху и вдруг, круто повернув, беспорядочной стаей полетели прямо па меня.
«Фазаны!» разглядел я, когда они перевалили за середину Уссури. Одна птица за другой, снижаясь к реке, неуклюже плюхалась в воду. Какой-то рыбак, проверявший вдали от берега свои переметы, торопливо поплыл им навстречу. Птицы вертелись из стороны в сторону, лодка уже настигала их, и вскоре я увидел, как рыбак хватал их руками, ударял каждую головой о весло и бросал в лодку.
Наблюдения мои были прерваны фазаном, который подплывал к берегу слева от меня. Его я заметил только сейчас. Фазан (это был крупный петух) держался па воде беспомощно и, почти не продвигаясь вперед, вяло ворочал головой. Плавать он не умел и пугливо разглядывал чуждую ему стихию. Он был в пятнадцати метрах от берега. Уже можно было различить красноватые ободки над его глазами.
Во мне заговорил охотник. Бросив удочку, я забегал по берегу, не зная, как поймать птицу. Лодки поблизости не было, а купаться в ледяной октябрьской воде - мало удовольствия. Петух же, напуганный моей суетней, изменил направление и, смешно вращая четырехпалыми лапами, стал отгребать от берега. Тут-то я и вспомнил о своей удочке. Схватив удилище, я отбежал на несколько шагов вниз по течению, куда, по моим расчетам, должен был подплыть фазан, и спрятался за камень.