– Я не могу осуждать тебя, – отозвалась Хани дрогнувшим голосом. – Но, надеюсь, дело до этого не дойдет, и через шесть недель мы увидимся и с тобой тоже. До свидания, Алекс.
– Уверен, что мы увидимся гораздо скорее! До свидания, Хани.
В трубке раздался щелчок, и связь прервалась.
Хани опустила трубку на рычаг и с беспокойством нахмурилась: в последних словах Алекса явно прозвучала угроза. Некоторое время она раздумывала над тем, что он мог иметь в виду, потом решительно пожала плечами. Должно быть, у нее просто разыгралось воображение. Она не сомневалась, что Алекс, не колеблясь, использует тактику запугивания, когда имеет дело со своими конкурентами или деловыми партнерами. Но ведь она была его другом, он сам сказал ей об этом! Нет, с этой стороны ей нечего бояться.
И все же Хани заторопилась. Уже через пятнадцать минут, наскоро собрав последние вещи и покидав их в дорожную сумку на ремне, она повесила ее на плечо и, подхватив чемоданы, выскользнула в коридор, предварительно погасив свет. Заперев дверь, Хани спустилась по лестнице и, бросив ключ с запиской в почтовый ящик управляющего, вышла на улицу к своей старенькой светло-голубой "Нове".
– Я оседлал для вас Мисси, мисс Уинстон, – растягивая слова на техасский манер, прогудел Хенк и добродушно улыбнулся, отчего морщины вокруг его глаз стали еще глубже. – Надеюсь, вы не против…
– Мисси – это как раз то, что нужно, – сказала Хани, улыбаясь в ответ.
Пока конюх подсаживал ее в седло, Хани подумала о том, что, строго говоря, никакого выбора у нет. Мисси была самой смирной и ласковой кобылой, и норова в ней было не больше, чем в детской деревянной лошадке. Кроме того, она была единственным животным на ранчо, на котором Хани была в состоянии усидеть.
Уроки верховой езды не входили в программу воспитания маленьких сирот; к тому же Хани быстро убедилась, что у нее нет никаких – или почти никаких – способностей к этому виду спорта. За неделю, проведенную на ранчо, она обучилась только самым азам и уже начала сомневаться, стоят ли того ноющие мускулы и отбитый зад.
Тем не менее она не могла не признавать, что в утренних верховых прогулках, которые она совершала в полном одиночестве, была своя прелесть. Во-первых, они освобождали ее от необходимости общаться с другими гостями ранчо – такими же, как и она, городскими жителями, приехавшими сюда, чтобы провести отпуск в трогательном единении с природой. Во-вторых же, они отвлекали ее от грустных размышлений: Хани оказалась настолько бездарной наездницей, что ей требовалось все ее внимание, чтобы не только удерживаться в седле, но и худо-бедно управлять лошадью. Поэтому каждый раз, когда Хани сосредоточивалась на этой сложной задаче, она волей-неволей забывала о своих неприятностях и тревогах, а владевшие ею безразличие и апатия ненадолго отступали.
Минут через двадцать неторопливой езды Хани оказалась в редкой сосновой рощице, вытянувшейся вдоль берега продолговатого спокойного озера. Здесь Хани остановила Мисси и со вздохом облегчения сползла с седла. "Ну когда же я перестану "заколачивать гвозди" каждый раз, когда этой чертовой кобыле вздумается перейти с шага на рысь?!" – уныло подумала она, потирая обтянутый джинсами зад. Перекинув, как ее учили, поводья через голову лошади, Хани медленно подошла к воде, по которой еще стлался седой утренний туман.
Это было ее самое любимое место на всей территории ранчо-пансионата. Спокойная, безмятежная красота уединенного озера, словно целебный бальзам, заполняла ее душу, и боль успокаивалась, принося Хани временное облегчение. Она приезжала сюда почти каждый день и подолгу сидела на берегу, любуясь окружающей природой. Вот и сейчас, прислонившись спиной к грубой коре могучей сосны, Хани закрыла глаза и, вдыхая запах хвои, подставила лицо нежарким поцелуям осеннего солнца.
Разумеется, она должна быть благодарна Беттине, которая устроила ее в этот уединенный пансионат всего в нескольких милях к западу от Хьюстона. В конце концов, баронесса вовсе не виновата в том, что Хани оказалась типичной горожанкой, не получавшей особенного удовольствия от верховых прогулок по живописным местам, от рыбалки, бесконечных пикников под открытым небом и наивной игры в ковбоев и трапперов, которой предавались прочие городские гости в своем стремлении слиться с природой.
"Скорей бы все уж это кончилось! – вздохнув, подумала она. – Скорей бы вернуться в Хьюстон и погрузиться в работу!"
Впрочем, Хани вполне отдавала себе отчет, что ее пребывание на ранчо может затянуться: когда вчера вечером она позвонила Нэнси, секретарша, не скрывая раздражения, сообщила, что принц не оставил поисков и продолжает досаждать ей настойчивыми звонками. По ее словам, Ланс надоел ей хуже горькой редьки, и Хани показалось, что Нэнси, пожалуй, и в самом деле не на шутку рассержена. Видимо, Ланс не потрудился быть с ней любезным.
– Мисс Уинстон?
Голос, назвавший ее по имени, принадлежал мужчине. Он был довольно низким, но не лишенным приятности, а интонация, с какой незнакомец окликнул Хани, была достаточно почтительной.
– Это вы мисс Хани Уинстон?
Хани открыла глаза и увидела перед собой двух молодых людей, одетых в безупречные деловые костюмы одинакового покроя. Один из них был высок и светловолос, второй – коренаст и широк в плечах. Волосы его были очень темными, почти черными. Хани совершенно не слышала, как они подошли, и тем не менее оба стояли в нескольких футах от нее. Должно быть, они ступали очень осторожно… Но зачем?
– Да, это мое имя, – ответила Хани.
– Мы искали вас, мисс Уинстон, – почти с упреком сказал молодой человек с волосами соломенного цвета. – Будьте добры, следуйте, пожалуйста, за нами.
– Искали меня? – удивилась Хани. – Вы что, с ранчо?
Впрочем, она знала ответ еще до того, как светловолосый отрицательно покачал головой. Отдыхающие здесь обычно носили потрепанные джинсы, а костюмы этих двоих были слишком дорогими, что изобличало в обоих типичных городских жителей.
– Нет, мэм, мы не с ранчо, – вступил в разговор смуглый брюнет, и Хани поняла, что это ему принадлежал глубокий баритон, который вывел ее из задумчивости. – Машина ждет вас в четверти мили дальше по дороге. Соблаговолите пройти с нами. Нам нужно отправиться в путь как можно скорее.
Все это было так странно, что Хани даже затрясла головой, словно стараясь прийти в себя.
– Но почему я должна куда-то ехать с вами? – запротестовала она. – Я вас не знаю, и, уж конечно, ни в какой автомобиль я с вами не сяду.
– Прошу прощения, мисс, мы, кажется, не представились, – подчеркнуто вежливо сказал обладатель соломенных волос. – Меня зовут Джон Сакс, а моего товарища – Хасан. Мы оба работаем на Алекса Бен Рашида. Он послал нас за вами.
– За мной? – переспросила Хани, все еще ничего не понимая. Что за чушь?! Какие-то работники Алекса… Неожиданно ее осенило. Она поняла, каких работников Алекс мог прислать за нею. Должно быть, эти двое подтянутых, одетых с иголочки молодых людей работали в той самой службе безопасности, о которой рассказывал ей Ланс.
Эта мысль заставила Хани повнимательнее взглянуть на Джона Сакса и Хасана. Теперь, когда ей стало понятно, кто они такие, она без труда заметила их собранность и готовность к немедленным действиям, которые обычно отличали профессионалов. Это, в свою очередь, заставило ее почти инстинктивно подтянуться и напрячь мускулы.
– Боюсь, вы зря потратили время, – сказала Хани спокойно. – Хоть вас и послал сам Алекс Бен Рашид, у меня нет никакого желания идти с вами.
Джон Сакс озабоченно нахмурился.
– Прошу вас, мисс Уинстон, не заставляйте нас применять силу, – сказал он почти умоляющим тоном, и его светло-серые глаза потемнели. – Мы получили самый строгий приказ. И для вас, и для нас будет гораздо лучше, если вы пойдете с нами по собственной воле.
"Какое варварство! – подумала Хани. – Как мог Алекс поступить со мной подобным образом?!" Ей очень хотелось сказать Джону и Хасану, что они могут сделать со всеми своими приказами, но она сдержалась.