Поскольку богиня плодородия сама должна быть плодовитой, Диане необходимо было иметь партнера-мужчину. Если доверять свидетельству Сервия,47 спутником ее был тот самый Вирбий, представителем — или, скорее, воплощением — которого был Царь Леса в Неми. Целью их союза было способствовать плодородию земли, животных и людей. Этой цели, естественно, можно было бы вернее достичь, если бы ежегодно справлялись священные свадьбы, где в роли невесты и жениха выступали либо маски, либо живые актеры. Ни один из античных авторов не упоминает о проведении таких торжеств в Немийской роще. Но наши сведения об арицийском ритуале столь скудны, что недостаток информации на этот счет едва ли можно считать решающим возражением против предлагаемой теории. При отсутствии прямых свидетельств теория с необходимостью должна основываться на аналогиях с подобными обычаями, бытующими в других местах. Некоторые примеры таких обычаев, более или менее выродившихся, были приведены в предыдущей главе. Ниже мы рассмотрим аналогичные случаи, относящиеся к древности.
Бракосочетание богов. Внушительное святилище Бэла в Вавилоне как пирамида возвышалось над городом своими восемью башнями-ярусами, воздвигнутыми одна на другой. На верхней башне, куда взбирались по лестнице, обвивавшейся вокруг всего здания, располагался просторный храм, в котором стояло огромное ложе, украшенное великолепными тканями и подушками, а рядом с ложем -золотой стол. В храме не было ни одной статуи, и ни один человек не оставался в нем на ночь, кроме одной-единственной женщины, которую бог, по утверждению халдейских жрецов, избрал среди всех женщин Вавилона. Они говорили, что ночью в храм приходило само божество и спало на огромном ложе. Женщина эта, супруга бога, не могла иметь сношений ни с одним смертным.
В Фивах (Египет) в храме Аммона в качестве супруги бога спала женщина. О ней, как и о смертной жене Бэла в Вавилоне, говорили, что она не имела сношений с мужчинами. В египетских текстах она часто упоминается как «супруга божества»; как правило, она была не менее значительной фигурой, чем сама египетская царица. Согласно поверьям египтян, их монархи были прямыми потомками бога Аммона, который на время принимал обличье правящего фараона и в этом виде вступал в сношение с царицей. Во всех подробностях акт божественного зачатия изображен на барельефах и настенных росписях двух древнейших египетских храмов в Дейр-эль-Бахари и Луксоре; надписи, которыми снабжены эти росписи, не оставляют никакого сомнения относительно смысла изображаемого.
Бога виноградной лозы Диониса в Афинах каждый год женили на Царице, и, по-видимому, существовала особая церемония заключения брачного союза богов. Нам, правда, неизвестно, выступал ли в роли бога человек или статуя. От Аристотеля до пас дошло свидетельство, согласно которому церемония совершалась в древней официальной резиденции Царя — носившей название Хлева, — которая располагалась рядом с пританеей, городской ратушей на северо-восточном склоне Акрополя. У этой свадьбы была одна цель: вызвать плодородие виноградных лоз и фруктовых деревьев, богом которых был Дионис. Таким образом, обряд этот по форме и по содержанию соответствовал свадьбе Майского Короля и Королевы.
На великих мистериях, справлявшихся в сентябре в Элевсине, брак небесного бога Зевса с богиней злаков Деметрой, видимо, символизировал брак иерофанта со дерицей Деметры, исполнявших роли бога и богини. Но соединение их имело не более чем драматический и символический смысл, так как, отведав цикуты, иерофант на время лишал себя мужской силы. Когда факелы гасли, пара спускалась в тесное место, а толпа верующих в беспокойстве ожидала результата мистического соединения, от которого, казалось, зависит их собственное спасение. Через некоторое время иерофант появлялся вновь и при свете факела молча показывал собравшимся срезанный хлебный колос, плод божественного союза. Затем он громким голосом провозглашал: «Царица Бримо родила священного мальчика Бримоса», что значило: «Могучая произвела на свет Могучего». В действительности на свет производила своего ребенка мать зерна, а в священной драме лишь разыгрывались ее родовые муки. Откровение срезанного колоса было, по-видимому, завершающим актом элевсинских мистерий. Так что сквозь ореол, которым в позднейшие времена окружили эти обряды поэзия и философия, как дальний пейзаж сквозь пробиваемую солнцем дымку, проглядывает простое сельское празднество, предназначенное для того, чтобы покрыть широкую элевсинскую равнину обильными нивами и оплодотворить голую землю благодатными ливнями, повенчав богиню злаков с небесным богом. Жители Платеи в Беотии раз в несколько лет справляли Малые Дедалии — праздник, во время которого в древней дубраве срубался дуб. Вырезанную из его древесины куклу, обряженную невестой, усаживали рядом с подружкой невесты на запряженную волами телегу. Куклу эту в сопровождении играющей на свирелях и танцующей толпы привозили на берег реки Асопа, после чего возвращали обратно в город. Каждые шесть лет население Беотии справляло праздник Великих Дедалии: на нем все 14 кукол, собранных на праздниках меньшего масштаба, в сопровождении процессии доставлялись на берег Асопа, а затем на вершину горы Киферона, где сжигались на огромном погребальном костре. Миф, служащий для объяснения этих праздников, содержит намек на то, что на них праздновалось бракосочетание Зевса и Геры (представленной дубовой куклой, в свадебном наряде). В Швеции изображение Фрея, бога животного и растительного плодородия, изготовленное в натуральную величину, каждый год возили по всей стране в повозке в сопровождении красивой девушки. именовавшейся женой бога. Она была одновременно жрицей великого храма в Упсале. Где бы ни проезжала повозка с изображением бога и с его цветущей юной невестой, народ толпами встречал ее и приносил жертвы, чтобы год был урожайным.