— Обвинение? — встревожился Гий. — Без моего признания?
— Конечно.
— Тогда пишите, все расскажу начистоту.
— Вот бумага, пишите сами. Только правду.
Я дал ему чистые листы бумаги, а сам подошел к окну.
Было воскресенье. Солнечный день. Тишина. Не шелохнется ни один лист на деревьях. Люди толпами сновали по улице. Их разноцветная одежда, сливаясь в едином потоке, напоминала огромный движущийся ковер. Люди отдыхали, веселились. А я томился в душном кабинете. Я умышленно не подходил к Гию. Пусть сам пишет. Заговорила ли совесть? Правду говорят: совесть не едят, с ней живут. Есть ли она вообще у него?
Сидел он молча. Несколько раз брался за ручку, вертел ее в руках и снова ложил на стол.
— Сегодня не могу. Завтра, — наконец произнес он, повернувшись ко мне.
Я по опыту знал, если он сегодня не напишет, то завтра не жди. Уже будет поздно. Отпускать его было нельзя. И я стал ему объяснять:
— Дело ваше, когда писать. Промедление не в вашу пользу. Так или иначе — писать придется, так что лучше сегодня.
Наконец Гий взялся за ручку. Писал долго, обдумывая каждое слово, каждое предложение.
На первом листе он написал:
«Я с Бассом познакомился в 1959 году. Позже он обратился ко мне с просьбой оказать ему помощь в поступлении в институт Эпельман Софие из гор. Черновиц. Когда она сдавала экзамены, моя поддержка заключалась лишь в том, что я говорил: данного абитуриента необходимо поддержать, благосклонно к нему отнестись, т. е. не срезать. После зачисления Эпельман в институт в конце августа или в начале сентября Басс вручил мне в подъезде моего дома пакет. Проверив дома содержимое его, я обнаружил десять тысяч рублей… Вручая пакет, Басс сказал: „Это в знак благодарности за прием в институт…“».
С горем пополам Гий дописал вторую страницу, расписался и поставил дату.
— Все. Разоружился, — вздохнул он, — словно камень сбросил.
Он указал в заявлении лишь две взятки, причем оба эти случая не были известны следствию.
— И это все?! Нет. Такое раскаяние в вашем деле ничего не стоит, — возвратил я Гию его заявление. — Напишите, за что вам давали «гонорар». Ведь это чистой воды взятки.
— Для меня гонорар, а для вас взятки, — недовольно буркнул. — Я не юрист.
Тем временем подошел обед. Я вызвал дежурного и предложил отвести Гия в камеру и накормить. Уходя из кабинета, Гий прихватил с собой и свое заявление. Это была моя оплошность. Ровно через час привели Гия.
— Дайте ваше заявление, — сказал я.
— А я его порвал, — ехидно улыбнулся Гий. — Вы же сами сказали, что оно — филькина грамота. Ну я его и на кусочки…
— Ну что ж, порвали так порвали, — сдерживая свое разочарование, ответил я. — Однако вам придется признаваться во всем и сразу.
Гий на мгновение задумался, уткнувшись лицом в ладони. В такой позе он находился несколько минут, затем попросил:
— Дайте бумаги.
…Писал он второе заявление еще дольше, лицо выражало муку и страдания. Вспомнил только шесть случаев получения «гонорара». Названные два эпизода в первом заявлении опустил. О них я не напоминал. Достаточно было, что я их хорошо запомнил.
Вскоре все факты получения Гием взяток, указанные в заявлении, подтвердились.
В дальнейшем Гий замкнулся и сожалел о том, что признался.
— Мне достаточно того, что написал на свою голову, — злился он.
Время шло, всплывали новые эпизоды взяточничества, которые он категорически отрицал, но после проведенных очных ставок частично признавал:
— Давали «гонорар». Я отказывался, так они насильно совали деньги в карманы, в ящики письменного стола, в багажник автомобиля…
На очной ставке с Бассом Гий не выдержал:
— Ты меня погубил! Я ведь ученый! — закричал он.
Басс, прищурив глаза, спокойно уточнил:
— Ученый жулик!
У Гия не выдержали нервы, он кинулся к Бассу и хотел схватить его за горло.
— Ты, бандит! Уничтожил меня!
Басс легко оттолкнул его.
— Ах, так? Тогда я тебе напомню. Деньги от Витару — три тысячи… Брафельда — четыре тысячи. Ну, еще подсыпать?.. Могу дополнить!
Сказанное, словно молния, поразило Гия, и они стали друг друга топить, называя новые факты взяточничества. Я только успевал записывать. И о том, как Гий у своего бывшего соученика по институту Фермова выудил вьетнамский серебряный сервиз за устройство его дочери в институт, и как бывший начальник областного управления лесного хозяйства Кузьмичев за прием в институт своей дочери вручил Гию инкрустированное золотом и серебром ружье стоимостью свыше тысячи рублей, изготовленное по спецзаказу на тульском оружейном заводе… И о том, как Кабанцев, фотограф из Тернополя, за прием его сына в институт передал Гию кинокамеру, фотоаппарат и кинопроектор японского производства. А житель Тернополя Хомчук за прием в институт дочери вручил Гию в виде взятки малогабаритный телевизор японской фирмы.