Я кивнул головой.
— Ехал поездом. Сошел. Хотел посмотреть село. Говорят, оно очень старое. Еще Петр Первый заложил его. Ну и пошел.
— Ночью? — остановил я его.
— А что? — вспыхнул Заступа.
— И что же дальше?
Заступа посмотрел на Проскурина и сказал:
— А дальше — приехали! Теперь вы спросите: кто мой дедушка? Не был ли он в белой армии? Служил ли я у Колчака? Не была ли моя бабушка царицей?.. — Он явно издевался надо мной.
— Приехал, а дальше? — вмешался Проскурин.
— Ох и интересные вы люди — хотите все тонкости узнать? — возмутился Заступа. — Ну, заночевал на вокзале. Мне пуховая перина не нужна. Под голову кулак, и все. Рядом буфет, выпил пива — мало. Пошел искать ресторан. А дальше вы уже знаете…
— Выходит, вы приехали специально посмотреть старое село? Каким же поездом? — спросил я.
— Ну и хитер же ты, начальник. И это хочешь узнать. Другие не интересовались. Вам надо знать? — наигранно произнес Заступа. — Хотите правду — я не выдумал, не хочу подводить свою зазнобу. Муженек ее в командировку тю-тю, а я в тепленькую постельку. Ух и горячая, зараза.
Закурил.
— В чем вопрос, я же не кретин! Подрезал! Я не откажусь, хоть режьте на кусочки, — поклялся Заступа, стуча себя в грудь.
Мне осталось выяснить, что Заступа скажет о ноже, хотя и без этого все было ясно. Заступу придется этапировать обратно в места заключения.
Проскурин сник, сидел тихо и ждал.
— Значит, вы подрезали?
— Ну я же, я! — крикнул Заступа.
— Каким ножом?
— Ножом? Обыкновенным. Сам делал, — ответил не задумываясь.
— Нарисуйте, — предложил я ему и положил перед ним чистый лист бумаги и карандаш.
— Видите ли, я не художник. И зачем это вам, начальник?
— Для дела.
Он насупился, почесал затылок, что-то залепетал про себя и попросил закурить.
— Ну, ну, рисуйте, — подгонял я его.
Но Заступа тянул, ерзал на стуле, понимая — его загнали в угол. Встала новая проблема — придумать нож. Тем более, предлагалось его нарисовать. Нож, которого он никогда не видел.
— Нарисуйте вы, а я расскажу, — хотел схитрить Заступа.
— Сам же делал! И не помнишь? — не выдержал Проскурин.
— Забыл, — буркнул недовольно Заступа.
Прошло еще полчаса, а Заступа все торговался, отказывался рисовать, затем вскочил, прошелся по кабинету, сел, придвинул бумагу и нарисовал нож в виде пики.
— Вот такой примерно, — произнес неуверенно.
— А размеры? — поинтересовался я. — Укажите!
— Я не мерял, — буркнул Заступа.
— Нож был при вас? — уточнил Проскурин.
— Да, да, вот здесь в карманчике, — живо ответил Заступа, показывая боковой внутренний карман своего пиджака.
— Понятно, — согласился я.
— Все как на духу, — оживился Заступа. — А вы не верите.
— Ну, а сейчас мы сделаем маленький эксперимент, — сказал я, обращаясь к Заступе. — Вы не возражаете?
— Хм, гражданин следователь, можно и не один, — улыбнулся он. — Я же признался!
— Вот вам линейка, положите ее в карман вместо ножа. — Я дал Заступе линейку длиной двадцать пять сантиметров. (Раневой канал убитого был точно такой длины).
Схватив линейку, он покрутил ее в руках, а затем расстегнул пиджак и стал вкладывать ее в карман, где, как он утверждал, находился нож.
Но как он ни старался, линейку туда спрятать не мог. Она торчала из-под воротника, упираясь в подбородок.
Заступа разозлился, закурил и впился в меня налившимися кровью глазами.
— Смеешься, начальник? А вообще-то нож короче был…
— Нет, Заступа! — сказал я. — Хватит комедию ломать.
— А что, я же признался, — вспыхнул он. — Хотел помочь следственным органам. А выходит…
— Перейдем ближе к делу, — оборвал я его. — Послушайте меня.
— Постараюсь, — он насторожился.
— Во-первых, тот человек умер сразу, на месте. Так что не сходятся у вас концы с концами.
— Не может быть! — вскочил Заступа.
— Успокойтесь и слушайте дальше…
Несмотря на то, что я выложил перед ним все козыри следствия, а они были явно против него, и доказал, что его версия гроша ломаного не стоит, Заступа не сдавался.
— Подождите, подождите, гражданин начальник. Шутишь?! Я его только подрезал. Живой же он. Мне так сказали…
— Какие шутки, когда речь идет об ответственности за убийство.
Я раскрыл двенадцатую страницу дела и прочитал заключение судебно-медицинской экспертизы. Заступа не поверил мне. Пришлось дать ему дело в руки. Он прочитал заключение дважды. Лицо у него словно закаменело, он о чем-то думал, а затем вскочил на ноги, ударив себя ладонью по лбу.
— Эх, и дурак же я! Зачем все это придумал?
— Нет-нет, вы не придумали, а взяли преступление на себя, — перебил я его. — Лучше назовите того, кто рассказал вам о нем.
Вытаращив глаза и пожав плечами, он буркнул:
— Не помню, я не убивал мужика… не…
Вновь наступила пауза. Заступа заерзал на стуле, опустил голову.
— Рассказывайте дальше.
— Что тут гутарить? Вы и так мне не верите — махнул рукой Заступа.
— Если правду скажете — поверим, — вмешался Проскурин.
Заступа поднял голову.
— Если расскажу правду, заслужу снисхождение? — начал торговаться Заступа.
Но сразу рассказывать не стал. Я понимал — душа у него раздвоилась. Ему не хотелось выдавать своего человека, такого, как и сам, преступника.
— Мы ждем, — напомнил я ему.
— Эх, была не была, — начал он. — Того мужика убил Казбек. Да-да! Он, законно! На пересылке рассказал мне. Сидел трое суток с ним в одной камере. Он и болтнул. Фамилию его я не знаю. Пришли холода. И мне захотелось в теплые края. Замутить дело — и на полгодика оттуда. И я написал, знал, мне не поверят. Привезут сюда. Проканителюсь… Признаюсь, а в суде откажусь… — вытер рукавом пот, который градом катил по его впалым серо-желтым щекам, и замолк.
Проскурину тоже было жарко.
«Опытный розыскник, а подвели преступники. И как здорово подвели», — сочувствовал я ему.
— Теперь повезете меня обратно? — грустно спросил Заступа. — Может, здесь определите? Я же вам помог…
Позже дело обсудили на оперативном совещании. Больше всего досталось Проскурину и его подчиненным. Они были строго наказаны. Дело передали другому следователю.
Через месяц Проскурин помог найти Казбека. Им оказался Кривенко, ранее дважды судимый, который также находился в местах заключения. Он-то и был настоящим убийцей. Хитрость его подвела. Совершив убийство, он, заметая свои следы, выехал в Лозовую и там прилюдно выхватил у женщины сумку. Его осудили за грабеж. Думал отсидеть по мелкому, а убийство останется нераскрытым. Во время этапа рассказал о нем Заступе. Так родилась потом «явка с повинной», и так был разоблачен истинный убийца.
ГРЯЗНАЯ КОРМУШКА
Многие видели, как сборщик утильсырья переходит от дома к дому с мешком на плечах или медленно едет на подводе, извещая о своем прибытии сиплым свистком, ударами в небольшой колокол и выкриками: «Старье берем».
Обмен тряпья, бумаги и костей на воздушные шарики и глиняных петушков едва ли может вызвать какие-либо подозрения: уж слишком специфичен и дешев предмет обмена — утиль.
Очевидно, именно поэтому органы милиции и прокуратуры Днепропетровской области не придавали серьезного значения сигналам о злоупотреблениях на предприятиях по заготовке и переработке утиля. Уголовное дело против работников артели «Красная Звезда» расследовалось неглубоко, и из-за неопытности следователя был вскрыт лишь факт хищения незначительного количества ковровых дорожек.
Чуть позже ОБХСС управления милиции города Днепропетровска вновь возбудил дело против работников этой же артели, а потом передал его в прокуратуру города. Следователь Кавун в течение трех месяцев вел расследование без должной инициативы и настойчивости.