Печать зрелого таланта лежит на втором романе Сиро Алегрии. Преодолены экзотизмы «Золотой змеи» и ее композиционная рыхлость; «Голодные собаки» — произведение удивительно цельное. С таким же искусством зодчие страны инков возводили монолитные сооружения из каменных плит, так тесно сочлененных друг с другом, что в стыки между ними с трудом можно было просунуть иголку.
Слепой узник больницы Сан-Хосе-де-Майпо видел (это его собственные слова) небо над Андами и хрустальные вершины, господствующие над исхлестанной холодными ветрами пуной, видел еще не написанную книгу, видел ее «почти такой, какой она стала, будучи завершенной».
Волшебная сила художественного озарения открыла перед Сиро Алегрией и перед его читателями необъятную широкую панораму «крыши мира», с ее прибитой заморозками колючей травой, со стадами тощих овец на крутых косогорах, с ее людьми, говорящими на языке страны инков и связанными друг с другом нерасторжимыми узами.
И с ее собаками. С первым аккордом увертюры к роману они появляются в стане чоло Симона Роблеса и его дочурки Антуки. «Протяжный монотонный лай, заунывный, как жалоба, острый и пронзительный, тянулся за стадом, подстегивая белорунных овец». Какой горький набор эпитетов: протяжный, монотонный, острый, пронзительный, заунывный. А собаки пока еще сыты, засуха, бескормица, голод — все это им еще предстоит вынести вместе с людьми.
Старой Ванке, вернейшей охранительнице овечьего стада Симона Роблеса, еще не пришел черед стать овцеедкой, а ее сын, пес Тощий, еще не знает, что скоро, очень скоро он погибнет, защищая своего хозяина. Но уже прозвучал протяжный, жалобный и заунывный аккорд, и наши мысли и чувства настроились на скорбный лад романа об обездоленных людях и голодных собаках.
Символическая оркестровка романа предельно скупа и предельно выразительна. Скуп и прост язык «Голодных собак», но эта простота доступна лишь большим художникам слова.
Очень проста и сюжетная основа романа, однако широк диапазон тончайших интонационных оттенков, которые придают особую выразительность образам его героев. Два-три легких штриха, и на свет рождается живой, неповторимый и незабываемый Маше, вождь бесприютной индейской общины, или четвероногий рыцарь, пес Тощий, или «гуманный» землевладелец дон Сиприано, или братья-разбойники Хулиан и Блас. Штрихи эти бывают порой весьма резкими, Сиро Алегрия умеет любить, по он умеет и ненавидеть.
Вот перед нами субпрефект дон Фернан Фриас-и-Кортес. Подобно Юлию Цезарю, он в один присест, не переводя дыхания, решает множество государственных дел: составляет послание «спасительному режиму», возглавляемому… «гением сеньора президента», обдумывает, как, применив силу, собрать под этим документом подписи «всего народа», и дает приказ своему славному ловчему лейтенанту Чумпи во что бы то ни стало покончить с разбойниками Хулианом и Бласом. Дона Фернана не очень волнует, какому президенту, старому или новому, свергнутому или только что захватившему власть, попадет его послание. Президенты приходят и уходят, субпрефекты, тюремщики и палачи остаются…
Действие в романе развертывается неторопливо, плавно, порой вплетаются в его ткань притчи старика Симона Роблеса, порой сам автор, отнюдь не нарушая при этом хода повествования, совершает экскурсии в резиденцию дона Фернана Фриаса-и-Кортеса или к дальнему соседу дона Сиприано дону Хувенсио Росасу, согнавшему со «своей» земли всю уайрскую общину.
Кульминации, трагические и грозные, подготавливаются исподволь, их предчувствуешь заранее, но настолько остры и неожиданны связанные с ними события, что читателю передается отчаяние и скорбь, гнев и ярость героев «Голодных собак».
Нерасторжимы внутренние связи пахарей и овцеводов пуны. Казалось бы, что общего между тихим, бесконечно терпеливым Симоном Роблесом и братьями-бунтарями Хулианом и Бласом? А ведь они едины и нераздельны, как едина и нераздельна душа несчастного, угнетенного, но не побежденного перуанского народа.
Симон, Антука, Матео, Хулпан, Блас, уайрские индейцы-общинники — это братья по крови и по духу, это дети того народа, который создал прекрасные памятники зодчества, поднял целину в холодных высокогорьях, проложил дороги через Анды, дрался с испанскими конкистадорами.
Не было и не будет мира между этими истинными перуанцами и кликой латифундистов и их прислужников. Сеньоры Росасы и Фриасы сильнее, коварнее, у них маузеры и пулеметы, они стоят у власти, избирают президентов, занимают все посты в разветвленной административной системе.