Она вскрыла конверт. В письме не было даты. Вероятно, Женя торопился, когда писал.
Всего несколько строк:
«...сегодня уходит наш эшелон. Я хочу сказать, что очень люблю тебя, несмотря на частые наши ссоры. Если придётся свидеться, всё будет по-другому. Жалею, что никак не мог повидать тебя в эти три недели. До свиданья, родная.
– Когда он это писал?
– Почти два года назад.
И она могла дурно подумать о Жене! Три недели он не приходил к ней и потом уехал. Это случилось после небольшой ссоры, и она решила, что Женя забыл её. Как неверно она судила о нём!
Андрей Андреевич понял, что переживала девушка. Он встал и простился. Она записала его адрес и телефон. «Да, его отцу, конечно, хуже чем мне», – думала Соня Соснова. Ей никуда не хотелось идти. И она вернулась в свою комнатку в мезонине флигеля.
Женя служил в парашютно-десантных войсках. Кто-то говорил ей, что он был ранен в начале войны. Это – всё, что Соня узнала о Хлебникове. Четырнадцать месяцев полного неведения, и вот теперь эта скорбная весть...
И то, что она узнала это сегодня, – тоже случайность. С ноября 1941 года, после эвакуации завода, она работала на Урале. Завод обосновался в Зауральске, и её отпустили в Москву на две недели. Надо же было, чтобы на четвёртый день пребывания в Москве она получила это посмертное письмо... Соня подошла к столу, достала из портфеля несколько любительских фотографий: она и Женя на водной станции; она. Женя и подруга Лёля на дачной веранде в Мамонтовке... Двоих, снятых на этой фотографии, уже нет...
Соня легла и скоро забылась в тяжёлом полусне. Проснулась она с чувством острого горя, и когда открыла глаза, за окном была ночь.
Вдруг она услышала странный стук, задребезжало стекло, точно кто-то бросил в окно камешек. Окно было затемнено бумажной шторой, стук был глухой и слабый. Соня погасила свет и подняла штору. За окном были белесоватые, прозрачные сумерки московской летней ночи. Она взглянула на часы: несколько минут первого.
Осторожно, чтобы не разбудить соседей, Соня вышла в коридор, сняла тяжёлый крюк с двери и спустилась по скрипучей лесенке во двор. Высоко в небе чернел червячок аэростата воздушного заграждения. У ворот стоял грузовик и вокруг, не торопясь, прохаживалась девушка – боец. Соня обошла флигель, но не увидела ни души. Поёжившись от охватившей её предутренней прохлады, Соня решила вернуться домой. Она поглядела в окно своей комнаты. Нет, ей показалось, никто не потревожил её сна... И вдруг на земле, под самым окном, Соня увидела небольшой осколок кирпича. Она сразу заметила его, потому что двор начисто вымели по случаю воскресенья. Она подняла осколок и невольно подумала, что уже давно вышла из возраста, когда ей таким романтическим способом давали о себе знать друзья – мальчики из 30-й школы, где она училась. Горько улыбнувшись этим мыслям, она вернулась домой.
Глава II
Прыжок в темноту
Как всегда перед вылетом, лётчики собрались у входа в столовую. Они были уже в комбинезонах, в шлемах, в меховых чулках, с картами в планшетах. Им было невыносимо жарко, и, глядя на обливающихся потом лётчиков, нельзя было предположить, что через час эта тяжёлая одежда придётся как нельзя кстати: ведь на высоте шести тысяч метров двадцатиградусный мороз.
Стволы сосен отливали медью, ночь обещала быть тихой, безветренной, безоблачной.
Девушки-зенитчицы, девушки из столовой, штабные машинистки собирались обычно у крыльца с колоннами. Это были некоторым образом символические проводы тех, кто улетал сегодня в ночь на боевую операцию. Никто не подчёркивал этих минут прощания, никто не говорил о том, что они, возможно, видят друг друга в последний раз. Молодые люди смеялись, разговаривали о самом обыкновенном и будничном, о концерте, который должен состояться завтра, в час дня, в клубе лётчиков.
Аэродром расположился на большой поляне, кайма леса охватывала эту поляну, и у леса под маскировочными сетями стояли четырёхмоторные, тяжёлые бомбардировщики, похожие на птиц, нахохлившихся в ожидании дождя.
Одни набирали горючее из цистерн, другие внезапно вздрагивали, сотрясая землю оглушительным грохотом четырёх моторов.
Человек в ушанке посмотрел на часы и пошёл на другой конец поляны, туда, где стояли двухмоторные, средние бомбардировщики. Штурман шёл ему навстречу. Мимоходом он спросил:
– А не холодно вам будет, товарищ пассажир?
– Не думаю, – ответил пассажир, – я привык.
Уже темнело. Две красных ракеты поднялись над аэродромом. Струя ветра ударила в лицо пассажиру, его оглушил грохот моторов. Пассажир с лёгкостью поднялся по лесенке в кабину самолёта. Оба лётчика, штурман, стрелок-радист сидели уже на своих местах. В ту же минуту бомбардировщик побежал по полю, сразу оторвался от земли и набрал высоту.