– У меня фонарик, – сказал Иноземцев. – Ну, спасибо тебе за заботы.
Иноземцев нащупал в темноте жёсткую ладонь хозяина.
– Будь здоров!
– Будь здоров, – услышал в ответ Иноземцев, – не сказываешься мне, кто ты есть, значит, так надо. Дай тебе и товарищам твоим доброго здоровья и удачи в святом вашем деле...
Он не видел лица хозяина, но услышал в голосе его неожиданную теплоту и ласку.
– Спасибо...
Иноземцев пошёл по просеке. Морозный ветер дул ему в лицо, и он почувствовал, как слеза, появившаяся в уголке его глаза, превратилась в колючую льдинку...
Глава XXVII
Некий Густав Максимилианович
Соня давно не видела своих знакомых – Шорина, Головина. Девушка, гостья с фронта, зашла к ней ещё раз перед отъездом, но не застала и оставила записку: «Не забывай Женю».
На следующий день после её отъезда в библиотеку пришёл Шорин, поговорил о новостях с фронтов, о новостях на заводе, о том, что в этом месяце заводу, безусловно, дадут переходящее знамя, а неожиданно спросил:
– Давно видели вашего московского знакомого Головина?
– Не очень давно. Приглашает к себе, но, откровенно говоря, мне не хочется идти...
– А вы бы к нему зашли, – улыбаясь, сказал Шорин.
– Может быть, зайду. Уж очень тоскливо одной по вечерам.
– Если зайдёте сегодня, то при случае, когда будет удобно, спросите его, не знал ли он некоего Густава Максимилиановича Краузе.
– Краузе? Ну, и что же?
– Посмотрите, какой получится эффект... Если спросит, откуда вы знаете эту фамилию, скажите, что слышали её как-то вскользь от Андрея Андреевича. А потом не забудьте позвонить ко мне, по возможности сейчас же после этого разговора.
Соня внимательно посмотрела на Шорина. Он ответил долгим и серьёзным взглядом.
– Я позвоню вам, – сказала она.
В тот же вечер, около десяти часов, Сеня позвонила Шорину:
– Ну как, спросили?
– Да. Эффект получился страшный. Я думала, что с ним сердечный припадок. Он побелел весь, посмотрел на меня странно и спросил, где я слышала эту фамилию. Я ответила.
– И что же?
– Он немного успокоился.
На этом кончился телефонный разговор. С того вечера никто больше не видел Головина.
Глава XXVIII
Последняя экспедиция полковника Шнапека
Два события вывели из себя коменданта города Плецка: катастрофа с дрезиной и исчезновение Иноземцева и переводчика Лукса, затем письмо, которое нашли у ворот комендатуры.
Письмо было такое:
«Господин комендант! Вам пишет небезызвестная Тася Пискарёва. Сообщаю вам, что командир партизанского отряда «За советскую родину» Разгонов жив и здоров, после ранения вернулся из отпуска и принял командование отрядом, о чём вы, наверное, уже догадываетесь. Человек, которого вы приняли за него, был не кто иной, как Баранов, который сам наказал себя такой смертью за измену нашему делу. Надеюсь скоро встретиться с вами при других обстоятельствах.
Шнапек держал в руках это письмо и думал только о том, как это обидно и страшно, если Разгонов действительно жив, и как будет потешаться над ним, Шнапеком, фон Мангейм. «Да, всё это похоже на правду, – думал он. – Вот оно – византийское коварство русских...»
Но дальше события сложились неожиданным образом благоприятно для коменданта. Арестованный на базаре партизанский разведчик показал на допросе, что Разгонов действительно жив, что он недавно появился в заозёрных лесах. Шнапек сам вёл допрос этого партизана. О том, что происходило на допросе, знали только комендант и близкие ему люди.
В следующую ночь из города Плецка выступил многочисленный отряд с двумя броневиками. Отряд, продвигаясь по берегу реки, углубился в лес. Впереди шёл броневик, за ним – колонна грузовиков и в хвосте – ещё одна бронемашина. В грузовике, следовавшем за головной бронемашиной, рядом с здоровенным шофером сидел истощённый, замученный человек с забинтованными руками. У этого человека был только один глаз, другой был навеки закрыт, бровь пересекал старый, глубокий шрам. По правую руку одноглазого партизана сидел сам полковник Шнапек. Он не мог не понимать, что экспедиция связана с известным риском. Но надо было выйти из глупейшего положения, в котором он очутился после неожиданного воскресения Разгонова. Выход был только один: захватить Разгонова и на этот раз покончить с ним наверняка.
Пленному партизану обещали сохранить жизнь. Это был слабосильный, истощённый человек, одноглазый инвалид; его заставили положить руки на раскалённую плиту, и тогда он сказал всё, что знал, и согласился на всё... Он сообщил, что видел Разгонова вчера ночью на территории бывшего лесозавода, что с Разгоновым было примерно тридцать партизан. Эти сведения подтвердила и немецкая разведка.