Так думал он, глядя из окна на залитый солнцем сад, когда внезапно увидел своего корпулентного гостя и, впервые за утро, услышал вдали, как шелестят крылья синей птицы. В мире, где есть такие люди, как Томас Дж. Моллой, еще можно жить.
Ронни Фиш оказался хорошим пророком. Мистер Кармоди и впрямь обрадовался богачу. У него были замыслы, а они требуют денег.
Сейчас он решил выйти в сад и побеседовать с гостем. Солнечным утром, когда улыбается природа, американский бизнесмен вполне может расщедриться. Июнь уже сменился июлем, и погода стояла такая, в какую поэт пишет стихи, влюбленный любит, а бизнесмен дает денег на изготовление алмазов из древесного угля. Не хочешь, думал мистер Кармоди, а все равно дашь.
4
Природа улыбалась еще три минуты с четвертью, а позже для мистера Кармоди зашло солнце. Со всей возможной сердечностью, пронзившей душу, мистер Моллой отказался поделиться хотя бы миллионом ради поля для гольфа, кинотеатра и вообще какого-либо из четырех основных замыслов.
– Нет, – сказал он. – Поверьте, мне очень жаль, но я занимаюсь только нефтью. С нее я начал, ею и кончу. Без нее мне нет жизни. Если хотите, я купаюсь в ней, как сардинка в масле.
– Вот как? – заметил мистер Кармоди, глядя на него с должной неприязнью.
– Да, – продолжал совсем уж распевшийся богач. – В нее я вложил первую тысячу, в нее вложу и последнюю. Мы с ней друзья. Нефть – это деньги.
– Кинотеатр, – возразил хозяин, – это тоже деньги.
– Но не такие, – поправил его гость.
– Вы здесь чужой, – не унялся Кармоди, – не знаете местных условий. У такого местечка, как Радж, – исключительные возможности. Люди будут сюда приезжать…
– Пусть приезжают, – разрешил великодушный Моллой. – Но лично я держусь нефти.
– Или возьмем гольф, – зашел с другого угла хозяин. – Хорошее поле есть только в Стаурбридже. Вустершир буквально задыхается. Сами знаете, как популярен…
– Куда ему до нефти! – парировал Моллой, глядя так, словно вот-вот произнесет эпиграмму. – Нефть, скажу я вам, – это нефть.
Мистер Кармоди удержался и скрыл свое мнение о нефти. Чтобы облегчить душу, он ввинтил каблук в мягкий гравий дорожки, жалея о том, что внизу не оказался самый чувствительный палец гостя.
В разгар этих горестных действий он заметил, что провидение, со времен Иова интересующееся, сколько может вынести хороший человек, прислало еще и Ронни Фиша. Он держал длиннейший мундштук, а розовое лицо выражало то самое превосходство, которое оскорбило сквайра с первой же встречи. Для леди Джулии Фиш сын был истинным сокровищем, а вот хозяину Радж-Холла он не нравился. Не говоря уже о том, что розоволикий хлыщ ел по две порции любого блюда и непрестанно подливал себе портвейна, он почему-то разговаривал свысока. Ну можно ли выдержать, чтобы юнец, да еще умственно отсталый, держался с такой важностью?
– О чем спорим? – полюбопытствовал он, подходя к мистеру Кармоди.
Мистер Моллой приветливо улыбнулся.
– Какие споры? – ответил он с той сердечностью, которая особенно бесила хозяина. – Я рассказываю нашему другу, что во всем Божьем мире нет ничего лучше нефти. Самое верное дело.
– Несомненно, – согласился юный Фиш. – Мистер Моллой прав, любезный Кармоди.
– Наш друг попытался заинтересовать меня полем для гольфа…
– Вот это – ни к чему, – сказал Ронни. – Не соглашайтесь.
– Я и не буду. Нефть, нефть и только нефть. Для мира и войны, для дома и семьи, для чего хотите. Горючее будущего.
– Точно. Что говорил Гладстон[14] в 1888-м? «Можно всегда заливать немногим, можно иногда заливать многим, но нельзя заливать многим всегда». Он забыл о нефти. Что-что, а ее заливать можно всем и всегда. Наверное, имел в виду уголь.
– Уголь? – Мистер Моллой саркастически засмеялся. – Не говорите мне об угле!
Мистер Кармоди снова расстроился. Именно об угле он и хотел поговорить, подозревая, что тот таится в недрах его земли.
– Слушайте этого человека! – наставительно сказал Фиш, хлопая хозяина по плечу. – Понимает, что к чему. Да, нефть и только нефть. Вытряхните свой старый носок и – вперед! Не пожалеете.
Произнеся все это с той отеческой заботливостью, от которой у сквайра сразу подскакивала температура, юный Фиш удалился. Мистер Моллой с одобрением посмотрел ему вслед, после чего сообщил, что у молодого человека голова на месте. Энтузиазма его слова не вызвали. Мистер Кармоди не собирался обсуждать голову Ронни.
– Нефть, – продолжал гость, – дело верное. Возьмите Рокфеллера. Бегает он по друзьям, пытаясь занять денег? Нет, не бегает. А почему? Заработал кое-что на нефти, как, впрочем, и я. Вот что, Кармоди, я редко делюсь с другими, но для вас, так и быть, попробую. Все-таки вы меня поите-кормите, надо же отблагодарить. Как вам хороший толстый пакет акций «Серебряной реки»? Без наценки, заметьте, сколько отдал – столько возьму. Многие локти бы себе кусали. Да что там, захожу я на днях к Чарли Швабу, а он мне и говорит: «Том, я держался стали и не бедствовал. Неплохая штука, но куда ей до нефти! Не поделишься акциями этой твоей «реки»? Тут же выпишу чек». Так-то, мой милый!
14
Естественно, Ронни все перепутал. Это сказал не Уильям Юарт Гладстон (1809–1898), премьер-министр Великобритании, а Авраам Линкольн (1809–1865), 16-й президент США. Это одна из самых известных приписываемых ему цитат: «Можно обманывать часть народа все время и весь народ некоторое время, но нельзя обманывать весь народ все время».