Лучшей похвалы у нее для меня не нашлось, а эти слова вряд ли можно было счесть за панегирик.
– Ладно, – заключил я, – ни к чему обсуждать, каким я был и как поступал пять лет назад. Как бы там ни было, ты спаслась от меня бегством. Давай вернемся к настоящему. Что нам теперь делать?
– Ты считаешь, ситуация неловкая?
– В общем, да.
– И одному из нас следует уехать? – с сомнением продолжила она.
– Вот именно.
– Но я никак не могу.
– Я тоже.
– У меня тут дело.
– И у меня тоже.
– Я должна находиться здесь.
– И я тоже.
Она с минуту рассматривала меня.
– Миссис Эттвэлл сказала, что ты учитель.
– Да, я выступаю в роли учителя. Изучаю это занятие.
– Но зачем это тебе?
– А что такого?
– Раньше у тебя все было хорошо.
– Сейчас еще лучше. Я работаю.
Одри помолчала.
– Да, тебе уезжать нельзя.
– Верно.
– Но и мне тоже!
– Что ж, придется нам мириться с неловкостью.
– А почему обязательно неловкость? Ты же сам сказал, что уже все пережил.
– Абсолютно. Я даже помолвлен.
Одри, слегка вздрогнув, принялась чертить носком туфли по гравию. Наконец она проговорила:
– Поздравляю.
– Спасибо.
– Надеюсь, ты будешь счастлив.
– Просто уверен.
Она опять замолчала. Мне подумалось, что, посвятив ее столь откровенно в свою личную жизнь, я имею право поинтересоваться и ее.
– А как ты тут очутилась?
– История довольно долгая. Когда мой муж умер…
– О!
– Да, он умер три года назад.
Говорила Одри ровно и чуть сурово. Истинную причину этой суровости я узнал позднее, а тогда приписал тому, что ей приходится общаться с человеком, ей неприятным, то есть со мной, и мне стало еще горше.
– Какое-то время я сама заботилась о себе.
– В Англии?
– В Америке. Мы уехали в Нью-Йорк сразу же после того, как я написала тебе письмо. С тех пор я жила в Америке. Здесь я всего пару месяцев.
– А как ты очутилась в Сэнстеде?
– Несколько лет назад я познакомилась с мистером Фордом, отцом мальчика, который учится сейчас в этой школе. Форд рекомендовал меня мистеру Эбни. Тому нужен был помощник.
– Ты зависишь от своей работы? Я хочу сказать – прости, если затрагиваю слишком личную тему, – мистер Шеридан…
– Нет, денег он не оставил.
– А кем он был? – решился я. Я чувствовал, что говорить об умершем ей больно, во всяком случае – со мной, но тайна Шеридана изводила меня пять лет, и мне хотелось узнать побольше о человеке, перевернувшем всю мою жизнь, даже не появившись в ней.
– Он был художник. Друг моего отца.
Мне требовались подробности. Какой он был из себя, как говорил, чем отличался от меня. Но было ясно, что Одри не хочется говорить о нем, и, чувствуя обиду, я все-таки отступил, подавив любопытство.
– Так у тебя только и есть эта работа?
– Вот именно. Если у тебя обстоятельства такие же, н у что ж, тут мы оба и останемся.
– Останемся, – эхом откликнулся я.
– Но нам следует постараться не усложнять ситуацию.
– Конечно.
Она посмотрела на меня своим странным взглядом, широко раскрыв глаза.
– А ты похудел, Питер.
– Вот как? Страдания, наверное. Или физические упражнения.
– Ты ненавидишь меня. – Одри отвела взгляд и закусила губу. – И все эти годы ненавидел. Что ж, ничего удивительного.
Отвернувшись, она медленно побрела прочь, и тут мне открылась вся низость моей роли. С самого начала я только и старался побольнее кольнуть ее, мелко ей мстил. За что? То, что случилось пять лет назад, – моя вина. Нельзя позволить ей уйти. Я чувствовал себя мерзавцем.
– Одри! – крикнул я.
Она остановилась. Я подбежал к ней.
– Одри, ты ошибаешься! Если я кого и ненавидел, то только себя. А тебя я понимаю…
Губы ее чуть приоткрылись, но она молчала.
– Я понимаю, почему ты так поступила. Теперь я вижу, каким я был пять лет назад.
– Ты так говоришь, только чтобы помочь мне, – тихо произнесла девушка.
– Нет, я уже давно все понял.
– Я безобразно обошлась с тобой.
– Ничего подобного. Определенному сорту мужчин необходима… встряска. И они получают ее, рано или поздно. Так случилось, что свою я получил от тебя. Но это не твоя вина. Мне все равно бы рано или поздно досталось. – Я засмеялся. – Судьба караулила меня за углом. Ей страшно охота было как-то меня оглоушить. И тут подвернулась ты.
– Прости, Питер.
– Чепуха! Ты вколотила в меня немножко разума. Вот и все. Каждому требуется образование. Большинство получают его постепенно. Мои деньги такому помешали. К тому времени как я встретил тебя, мне уже здорово недодали, и вот я получил все одним махом.