— Да носорога вам, да на огуречные грядки! — посмотрев в том же направлении, рыжая выронила из пальцев так и не зажженную сигарету. — Это там мою машину оккупировали, или у меня на нервной почве глюки?!
— Стоять, — схватив девушку за ворот куртки, останавливая от короткого забега, спокойно, но с укором посмотрел на нее Аверин, явно на что-то намекая.
— А, прошу пардону, — Солнцева заметно скривилась, но идти куда-либо явно раздумала. — Не бабское это дело, помню, помню. Тогда вперед, на баррикады!
— Непременно. Только есть одна проблема…
И, наклонившись, негромко что-то шепнул ей на ухо. Не знаю, о чем именно шла речь, но кошачьи глаза рыжей натуральным образом расширились! И в ответ на ухмылку своего парня, она некрасиво и даже грубо заявила:
— Аверин, ты дебил?
— Не знаю, как на счет второго, — спустившись с крыльца, на которое поднимался, чтобы внимательнее рассмотреть происходящее на парковке, наш староста покачал головой. — Но проблемы у вас есть. Это Игорь Федосеев. Третий курс, юрфак. Придурок редкостный!
— Разберемся, — как-то беззаботно и с насмешкой откликнулся брюнет, с каким-то непонятным намеком глядя на свою подругу. И та, закатив глаза… шагнув вперед, просунув руки под полы куртки, обняла его за талию. Свои руки он пристроил на ее плечах, слегка обнимая и, чуть наклонившись, с улыбкой слушал слова, проговариваемые ему на ухо.
Я отвернулась.
Это было первое проявление их чувств, фактически прямое подтверждение отношений. Сомнений больше не оставалось — они действительно пара. Но все такая же странная и неприятная.
Вроде как он ей поможет, но только за объятия и поцелуй. Как… «мило»!
— Помощь нужна? — обернулась я только на Сашин голос. Староста удержал новенького на месте, положив тому руку на плечо, в то время как Солнцева невозмутимо стояла рядом, сложив руки на груди, сунув ладони под отвороты собственной косухи.
— Не стоит, — отозвался тот, стягивая с плеч кожаную крутку. Сильные, литые мышцы отчетливо стали видны под тонкой черной футболкой. Наталья, все это время стоящая рядом со мной, явственно и громко сглотнула, заблестев глазами.
Даже я с неохотой, где-то в глубине своей души признавала — там было, на что посмотреть.
Честно говоря, идти на парковку не хотелось. Драки, разборки и все такое — вещи, от которых я держалась подальше. Но как только Саша двинулся в ту сторону, ноги понесли меня сами собой, и вскоре я оказалась стоящей в ряду студентов, совсем рядом с Солнцевой, которая держала куртку своего парня, перебросив ее через опущенные вниз руки.
Возле небольшого сетчатого забора, среди множества различных машин, красиво блестя на солнце черными боками, в окружении старшекурсников, стояла низкая черная иномарка. Впереди, между узкими фарами, знака не было, и угадать марку я не смогла, но машина явно была старого года выпуска. На больших литых колесах, вроде полуспортивная, довольно красивая, но не сравнимая с новыми элитными авто.
И прямо на широком капоте, возле прорези воздухозаборника, вроде так он называется, развалился во весь свой немалый рост пакостно ухмыляющийся Игорь Федосеев.
Пожалуй, в каждом университете есть своя звезда, главный задира и просто неприятный человек, вечно достающий всех вокруг, так и просящий своим поведением либо держаться от него подальше, либо ответить достойно, с применением грубой физической силы.
Мне не повезло в первый день учебы стать жертвой насмешек нового переведенного студента… а ему не повезло связаться с местным нарушителем покоя. Иногда судьба бывает довольно справедливой, не правда ли?
— И не боишься? — не знаю почему, но вопрос я задала вслух, обращаясь к стоящей рядом со мной рыжей, наблюдающей за тем, как ее друг спокойно приблизился к машине практически вплотную. Игорь же, усевшись на капоте, свесив ноги, откровенно веселился, явно не воспринимая новенького всерьез. О чем они там разговаривали, было непонятно: подходить ближе никто не стал, а среди гомона собиравшейся вокруг толпы, их разговор расслышать не представлялось возможным.
— Конечно, боюсь, — повернув голову в мою сторону, фыркнула Солнцева. — Если они помнут или поцарапают мою машину… эти два оленя на капоте до конца дней своих останутся, как плоская эмблема на «Победе»!