Профессор усмехнулся.
- Не будем об этом, - сказал он. - Но это доказывает, что мы, ученые, иногда оказываемся лучшими путешественниками, чем вы, всю жизнь проводящие среди этих равнин. Точные знания, основанные на математике и наблюдении за процессами, происходящими в природе на протяжении тысяч лет, нельзя сбрасывать со счетов.
- Я с вами совершенно согласен, профессор, - смиренно произнес Чарльз.
Профессор Лонгворт, магистр гуманитарных наук, доктор философии и т.д., сел на поваленный ствол, поправил очки и критически осмотрел мальчика.
- Мне кажется, мой юный друг, - сказал он, - что вы не выбрали прямой маршрут в Сан-Франциско, каким, по вашим словам, собирались отправиться. Из Феникса туда ведет железная дорога, вы же выбрали длинный, жаркий, утомительный и, как вам теперь должно быть известно, смертельно опасный путь.
Чарльз покраснел. Он был правдив, и не желал лгать, даже в мелочах, в сложившихся обстоятельствах; еще менее ему хотелось быть уличенным во лжи. Он немного поколебался, а затем решил, что лучше будет сказать правду, пусть и не до конца.
- Я сказал вам не все, профессор, - произнес он. - На самом деле, имея много свободного времени и кое-что еще, я решил перебраться через горы. Всякий раз, когда человек что-то преодолевает, он становится взрослее, а потому, по веской причине или без, я и оказался здесь. Вот и все.
- Вполне достаточно, - с иронией сказал профессор. - Я тоже когда-то был молод, и, тем не менее, молодые люди не перестают меня удивлять. Вы рискуете своей жизнью, чтобы отыскать то, что отыскать у вас нет ни единого шанса из тысячи. А если бы и нашли, то это была бы нелепая случайность, в то время как я вооружен точными научными знаниями и математикой, которые неизбежно приведут меня к результату; единственное сомнение остается относительно характера этого результата, но это придает моей экспедиции очаровательную тайну.
- Я снова вынужден признать вашу правоту, профессор, - смиренно сказал Чарльз.
Профессор Лонгворт сердито взирал на него некоторое время сквозь свои большие очки, после чего снова заговорил.
- Во всяком случае, мы здесь. Пустыня пройдена, вода для питья имеется, в горах полно дичи, так что жизнь продолжается. На сегодня хватит. Ночь только-только наступила; если вы отведаете немного того, что приготовил Джедедайя, а затем ляжете спать, то к утру полностью восстановите свои силы.
Эти слова показались Чарльзу добрым советом, и он собирался последовать ему, лениво наблюдая, как профессор разбирает свои вещи. Он лежал на мягких сосновых ветвях, его голова покоилась на седле, покрытом одеялом. Команда профессора состояла только из него и Джедедайи Симпсона, а также нескольких животных. Глядя на его вещи, Чарльз вынужден был признать, что ученый, по всей видимости, более приспособлен к путешествиям, чем он сам.
Однако признание очевидного нисколько не уязвило его. Он испытывал необыкновенный комфорт, равно тела и ума. Он лежал на склоне горы, в сосновом лесу. Внизу и далеко-далеко простиралась серая пустыня, по-прежнему враждебная, но уже бессильная повредить ему. Здесь было много травы, густой и сочной, в отличие от обнаженной земли пустыни, а когда он прислушался, то услышал самый замечательный звук, какой только может услышать человек, миновавший раскаленные пески, - журчание воды.
Взошла луна, и он увидел в ее свете маленький водопад; ручеек, который он мог бы перешагнуть, падал отвесно вниз в зияющую пропасть почти в фут глубиной. Ручеек не боялся пропасти, он струился живым серебром, и представал измученным глазам человека, одолевшего пустыню, потоком жизни. Впрочем, он таким и был!
Несмотря на усталость, Чарльз никак не мог уснуть. Он был глубоко благодарен профессору, и чувствовал себя в долгу перед ним. Тем не менее, он не видел, как может расплатиться с ним, за исключением одного-единственного способа. Он мог бы рассказать ему о том, что ищет, и пригласить его с собой в качестве партнера; дальнейший путь они могли бы проделать вместе. Но он колебался, поскольку ум профессора, как ему казалось, был занят другим, и его предложение могло быть отклонено. И пришел к выводу, что лучше подождать.
Чувство покоя и легкости становилось все сильнее. Было слышно, как ветер пробирается между соснами на горных склонах, и шум этот напоминал музыку. Огонь рядом с Чарльзом пылал красным и излучал тепло. Высокие стволы тихонько раскачивались, и, наконец, мальчик провалился в сон без сновидений.
Когда он, утром, проснулся, костер уже вовсю пылал, до него донесся головокружительный запах готовящейся пищи. Он вскочил на ноги, почувствовав неловкость. Он не хотел, чтобы ему кто-то прислуживал, он сам был молод и силен.
Мальчик напился воды из маленького водопада, которым так восхищался ночью, - нужно сказать, что днем он был не менее восхитителен. Свои вещи он нашел рядом со своей импровизированной постелью.
- Джедедайя удалил с них пыль и соль, - сказал профессор Лонгворт. - Иначе они причиняли бы сильное раздражение.
- Можешь не беспокоиться, - сказал Джедедайя Симпсон, - и не суетиться понапрасну; когда лучший повар штата из Лексин'тона, К-и, готовит завтрак, он знает, что делает.
- Он прав, - заметил профессор Лонгворт. - Джедедайя и в самом деле замечательный повар, и он не любит, когда ему мешают.
Прохлада раннего рассвета еще чувствовалась, от полосок бекона, которые Джедедайя жарил на углях, исходил приятный аромат. Спустя несколько мгновений другой аромат, крепкого кофе, появился и смешался с первым. Затем Джед нарезал хлеб, который достал из ящика, и выставил три оловянные тарелки.
- Если вы сможете найти лучшую еду, чем эта, в Аризоне, - сказал он Чарльзу, - непременно скажите мне об этом. Мы с профессором путешествовали по многим местам, встречались со многими людьми, но куда бы мы ни пришли, мой мул всегда везет старое корыто, а в нем спрятан мой аккордеон. Если вы меня попросите, я достану его после завтрака, и сыграю вам "Мой старый дом в Кентукки". Это прекрасная мелодия.
- Забудь о мелодиях, Джед, - поспешил вмешаться профессор. - Мы в дикой стране, нас могут услышать апачи.