Человек поднял тигель выше, держа его за горлышко. Альбертус сказал, запинаясь:
— Все философы начинают свою работу с процесса прокаливания. Исходный материал должен быть нагрет в запечатанном сосуде со spiritus vini; прошу вас — мой тигель…
— В запечатанном сосуде.
Человек кивнул, все еще помахивая тиглем.
— Что такое исходный материал?
— Это навоз, — в отчаянье выговорил Альбертус. — Навоз, который валяется на улицах.
Незнакомец фыркнул.
— A spiritus vini?
— Винный спирт, дистиллированная жидкость, как вам угодно… Умоляю, осторожнее — этот сосуд очень ценен…
— Скажите, что такое Скорпион.
— Скорпион? Эго есть в вашем письме? Я незнаком с этим алхимическим термином.
Человек поставил тигель. Альбертус глубоко вздохнул. Пришелец еще раз просмотрел свою бумагу; потом окинул взглядом тигли Альбертуса, увидел явную бедность его жилища и одежды и спросил:
— Как долго вы пытаетесь найти философский камень?
— Всю жизнь.
Человек сказал удивленно:
— Всю жизнь! Ради этого. Ладно. Qui non intelligit aut discat aut taceat.
Он сложил листок и пошел к двери, где его терпеливо поджидала большая золотистая собака.
И вдруг все изменилось, потому что старый Альбертус побежал за ним — не для того, чтобы захлопнуть дверь и задвинуть засов, но чтобы окликнуть его с мольбой:
— Сэр. Прошу вас. Что вы сейчас сказали?
Молодой человек, уже вышедший в проулок вместе с собакой, обернулся в некотором удивлении.
— По латыни? Это просто слова из этого письма.
И он пошел дальше.
Альбертус дрожал. Он с мольбой протянул к нему свои скрюченные пальцы и позвал:
— Возможно, я смогу помочь вам с вашим письмом, в конце концов. Прошу вас. Если бы вы пожелали показать мне побольше…
Но незнакомец уже не слышал его, потому что он и его собака быстро исчезали в лабиринте переулков, которые лежали за Крукд-лейн. Альбертус в отчаянье спешил за ними, хромая, но вскоре они уже исчезли из виду. Альбертус вернулся в дом, где дал затрещину мальчишке, подошедшему к двери поглазеть, и сердито велел ему вернуться к мехам. Потом заходил взад-вперед, бормоча:
— «Qui non intelligit aut discat aut taceat…»
Этот незваный гость процитировал девиз — слова, которые были все равно что подпись, и не кого иного, как доктора Джона Ди, великого астролога, ученого и мага, которого уважали европейские монархи и который вызывал ангелов по своему велению, но который закончил жизнь в нужде, не найдя, как обещал, философский камень, и был вынужден продавать свои книги и вещи, чтобы не умереть с голоду.
— Хотя этот человек процитировал мне девиз Джона Ди, он, кажется, не понимает, чем владеет! — прошептал взволнованно Альбертус своему другу Годвину Филипсу, торговцу мануфактурой, с которым столкнулся немного позже в тот же день среди суматохи Уэст-Чипа. — В его письме я даже увидел знак доктора Ди — знак солнца. Этот дурень скорее всего продаст письмо за пару монет, тогда как мог бы найти там тайну философского камня.
Филипс разделял одержимость Альбертуса алхимией если не на деле, то хотя бы теоретически. Сейчас они шли вместе вдоль Уэст-Чипа, дыша свежим утренним воздухом, слушая перебранку уличных торговцев и занятых покупками хозяек.
— Он позволил мне увидеть только первое предложение, — продолжал Альбертус. — И кажется, он не понял ни одного слова из письма. Но он задавал мне вопросы, и я смог догадаться о его содержании. Ах, какая потеря, какая потеря…
У перекрестка им пришлось остановиться, потому что толпа вокруг стала очень плотной. Филипс сочувственно покачал головой.
— Как вы думаете, кому предназначалось это письмо?
Вдруг в голове у Альбертуса мелькнула мысль, что он поступил бы разумней, если бы промолчал относительно посещения незнакомца, но он быстро отбросил сомнения. Его старый друг Филипс был так же надежен, как и все, кого он знал. Он и не мог быть другим, потому что кроткий старый торговец мануфактурой был тайным католиком и понимал, что должен быть молчаливым. Поэтому Альбертус придвинулся к нему ближе и признался:
— Оно адресовано Ариелю, ангелу, в которого Ди больше всего верил. «Ариелю я дам дар золота…»
Он осекся, потому что кто-то толкнул его и чуть не упал на него. В такой шумной толпе было невозможно поговорить как следует. Поэтому друзья простились, договорившись скоро встретиться. Годвин Филипс пошел в свою лавку, находящуюся неподалеку, а Альбертус поспешил домой со своими свертками — сурьмой, мышьяком и красной серой, которые купил для опытов. Мальчишка, как ни странно, еще не ложился.