Мы вошли в его тень. С каждым шагом отблеск дневного света мерцал все дальше и дальше, и наконец мы погрузились в полную тьму. Над головой хаотично носились птицы. Мы зажгли фонари. Перед нами разверзлось отверстие, уходящее вертикально вниз. По этому узкому колодцу при помощи простой веревки спускаемся на ровную площадку на глубине 80 метров. Затем следуют еще два спуска по 80 метров каждый. Отсюда начинается наше знакомство с миром, тысячелетия тому назад созданным ныне забытой расой.
Бесспорно, речь идет не о природных образованиях: подземные коридоры сворачивают строго под прямым углом, они — то широкие, то узкие, но стены всюду гладкие, словно отшлифованные. Потолки идеально ровные и будто покрыты лаком. Все это напоминало бы бомбоубежище, если бы не находилось на глубине в 240 метров!
Тщательно, точно врач, изучая потолок и стены, я вдруг разражаюсь неудержимым дурацким смехом, эхо которого, отозвавшись в соседних галереях, возвращается к нам. Мориц посветил мне в лицо фонарем:
— Что с тобой? От глубины в голове помутилось?
Но смеялся я по другой причине. Я подумал об археологах, которые непременно объяснят нам, каким образом эти галереи прорубили примитивными каменными орудиями!
Отогнав эти мысли, я действительно ощутил нечто похожее на приступ головокружения. Ведь если верить Морицу, эти галереи протянулись на многие сотни километров под поверхностью Перу и Эквадора.
— Здесь сворачиваем вправо! — кричит Мориц.
Перед нами огромный зал, размером с ангар для реактивных самолетов. Мне он напомнил и некое хранилище. Из него во всех направлениях поднимаются лестницы.
Я смотрю на компас. Он неподвижен. Я трясу его, но стрелка не двигается.
Мориц, молча наблюдавший за мной какое-то время, говорит:
— Этот прибор здесь ни к чему. Работе компаса препятствует излучение. Что за излучение — не знаю, я не силен в этой области. Надо было бы пригласить физиков разобраться с этим на месте.
У входа в одну из боковых галерей лежит человеческий скелет, с головы до ног обернутый в тонкую золотую пленку.
Мориц приказывает нам потушить фонари и следовать за ним. Вокруг — тьма и тишина. Слышно лишь собственное наше дыхание и смутный шелест крыльев.
Невидимые птицы всюду. Они как бы часть декорации.
— Свет! — кричит Мориц. От изумления мы замираем в центре зала, но теперь уже ярко освещенного. Эффект удался! Мориц напомнил мне брюссельцев, влюбленных в свой город, когда они показывают вам неповторимую «Grand-Place» в свете прожекторов. Нам открылся зал величественных пропорций и поразительной красоты. Думаю, высота его 140–150 м, что сразу же вызвало ассоциации с лунной пирамидой в Теотиуакане. Ее размеры были приблизительно такими же. Но как там, так и здесь неизвестны ни создатели этих колоссальных сооружений, ни технические средства, которые позволили их воздвигнуть. В центре зала стол. Но стол ли это?
Несомненно, если судить по стульям, стоящим вдоль него. Но стулья ли это?
Допустим, что стулья. Они сделаны из камня? Нет, в них нет холода камня. Из дерева?
Нет. Если бы они были сделаны из дерева, они бы не простояли так долго.
Так, может быть, они из металла? Вряд ли. На ощупь это, скорее, какой-то синтетический материал, но твердый и тяжелый, как металл.
За стульями расположены фигуры самых разных животных: ящериц, слонов, львов, ягуаров, верблюдов, медведей, обезьян, бизонов, волков и даже улиток и раков.
И хищники, и жертвы стоят рядом, словно братья. Они не разделены по парам, как на изображениях Ноева ковчега; здесь не проведена классификация по видам или родам, как сделал бы это зоолог, вообще не видно стремления соблюсти какие бы то ни было критерии естественной эволюции.
Это просто беспорядочно собранный зоологический сад с животными, вылитыми из чистого золота.
Именно в этом зале и находится сокровище из сокровищ — металлическая библиотека, о которой говорится в нотариальном акте. Даже не знаю, с чем ее можно сравнить?
Напротив зоологического сада и стола совещаний в глубине зала и стоит эта небывалая библиотека, представляющая собой тонкие металлические пластины и листы форматом 96х48 см — что это за металл? Каким образом тонкие листы металла, словно толстые плиты, стоят на ребре, прижатые друг к другу, как гигантские брошюры? На каждой плите — аккуратные, как будто отштампованные знаки.
Мориц еще не занимался подсчетом «страниц» этой библиотеки, но полагает, что число их превышает несколько тысяч. Графика знаков на металлических листах не имеет аналогов, но я уверен, что эта загадка не вызовет затруднений у специалистов-палеографов.
Если создатели этой библиотеки располагали настолько развитыми техническими средствами, что сумели выкроить «по мерке» такое огромное количество листов металла, то совершенно очевидно: они воспользовались графическими знаками, для того чтобы оставить будущим поколениям сообщение, которое считали важным.
Остается только узнать, способна ли наша цивилизация проникнуть в тайны далекого прошлого?
И хотела ли исчезнувшая цивилизация, чтобы ее тайны были расшифрованы? Не надо забывать, что всегда есть риск извлечь на свет Божий правду, способную перевернуть с ног на голову тот сомнительный порядок вещей, который мы видим вокруг.
Не боится ли церковь — какова бы она ни была, — что вера в Создателя обернется точным знанием о том, как был сотворен мир? Не встанет ли она в оппозицию к открытиям, которые могут совершить подобный переворот?
Не страшно ли внезапно отказаться от общепризнанных идей и констатировать, что вся история наших предков, в которую мы так верили, всего лишь вымысел?