Он не договорил, а только уныло покачал головой и залпом осушил чашу, которую пододвинул к нему Цзяо Тай.
— Ладно. Дай время, сами во всем разберемся, — пожал плечами Ма Жун. — А потом займемся и этим Фанем, о котором ты говорил. Стражники сказали, что он куда-то запропастился.
— Пусть бы там и остался! — с чувством проговорил однорукий. — Этот бандит дерет деньги со всех подряд без исключения. Сквалыжней начальника стражи, а уж куда дальше. А хуже всего, что ни одной юбки не пропускает. Смазливый шельмец, только Небесам известно, сколько уже набедокурил! Но они с Таном закадычные друзья, и тот его всегда прикрывает.
— Что ж, — пожал плечами Цзяо Тай, — кончились его славные денечки. Теперь ему придется служить под нашим началом. Должно быть, мздоимец сколотил немалое состояние.
Я слышал, на западе города у него есть небольшое имение.
— Ну, его-то он унаследовал от дальних родственников, — сообщил хозяин. — Да и ничего в нем хорошего, клочок земли на отшибе, да еще рядом с заброшенным храмом. И если он пропал оттуда, так они, выходит, его и утащили.
— Можешь ты наконец говорить толком? — нетерпеливо воскликнул Ма Жун. — Что за такие «они»?
Однорукий подозвал слугу. Когда тот водрузил на стол две огромные миски лапши, хозяин принялся объяснять:
— К западу от имения Фаня, там, где проселок упирается в большую дорогу, стоит старый храм. Девять лет назад в нем жили четыре монаха из храма Белого облака, что за восточными воротами. Как-то утром всех четверых обнаружили мертвыми, с горлами, перерезанными от уха до уха! Их место никто не занял, так что с тех пор храм стоит пустой. Но духи убиенных монахов все еще обитают в тех местах. Ночами крестьяне видят свет в окнах, так что люди стараются держаться от него подальше. Только на прошлой неделе мой кузен, поздним вечером проходивший мимо, заметил в лунном свете крадущегося монаха без головы. Он ясно видел отрезанную голову, которую тот нес под мышкой.
— Святые Небеса! — возопил Цзяо Тай. — Ты когда-нибудь закончишь эти жуткие россказни? Дай нам спокойно поесть!
Ма Жун расхохотался, и оба с удовольствием принялись за лапшу. Когда в мисках ничего не осталось, Цзяо Тай встал и полез в рукав. Хозяин схватил его за руку и воскликнул:
— Ни за что, господин! Эта харчевня ваша, со всем ее содержимым. Если бы не такие, как вы, те корейские всадники…
— Ладно! — прервал его Цзяо Тай. — Благодарим за гостеприимство. Но если хочешь увидеть нас снова, то в следующий раз мы обязательно заплатим.
Однорукий принялся бурно протестовать, но Цзяо Тай только похлопал его по плечу, и друзья покинули гостеприимное заведение.
На улице Цзяо Тай обратился к Ма Жуну:
— Теперь, когда мы основательно подзаправились, пора приниматься за работу. И как же положено получать впечатление от города?
Ма Жун посмотрел на сгущающийся туман и, почесав затылок, ответил:
— Полагаю, только ножками, братец!
И они отправились бродить, держась поближе к освещенным лавкам. Несмотря на не слишком приятную погоду, улицы были заполнены народом. Друзья праздно разглядывали товары, выставленные на всеобщее обозрение, время от времени осведомляясь о ценах. Они зашли в храм бога войны, за несколько медяков купили связку благовонных палочек и с молитвой о душах солдат, павших в бою, зажгли их перед алтарем. Когда они вышли из храма, Ма Жун спросил: — Ты не знаешь, почему мы вечно воюем с варварами на чужих землях? Почему бы не оставить их вариться в собственном соку?
— Ты, братец, совсем ничего не смыслишь в политике, — снисходительно бросил Цзяо Тай. — Наш долг — вытащить их из варварства и приобщить к нашей культуре.
— Ну, эти монголы тоже не дураки. Тебе известно, почему они не настаивают на девственности своих невест? А потому, друг мой, что они берут в расчет то, что монгольские девушки с ранних лет скачут на лошадях! Только не говори об этом нашим девицам!
— Хватит уже молоть всякую чушь! — с досадой воскликнул Цзяо Тай. — Мы, похоже, забрели невесть куда.
Друзья очутились в каком-то отдаленном квартале, на улице, вымощенной гладкой плиткой. Сквозь туман они различали стены больших домов по обе стороны улицы. Здесь царила полная тишина: туман поглощал все звуки.
— Там, впереди, кажется, мост? — сказал Ма Жун. — Должно быть, это канал, который пересекает южную часть города. Если мы двинемся вдоль этого канала на восток, то рано или поздно снова выйдем на торговую улицу.
Они перешли через мост и побрели по набережной.