— Меня зовут По Кай, и я управляющий судовладельца Ии Пена, — ответил худощавый мужчина. Он одним глотком осушил чашу и с гордостью добавил: — Но еще я знаменитый поэт.
— Ну, это простительно, раз уж вы платите за вино, — проявил великодушие Ма Жун.
Он поднял кувшин, задрал голову и медленно перелил себе в глотку половину содержимого. Цзяо Тай последовал его примеру. По Кай восторженно наблюдал за представлением.
— Ловко! — одобрительно проговорил он. — В этом заведении для питья обычно используют чаши, но, полагаю, такая милая непосредственность ничуть не хуже.
— Тому виной лишь исключительная жажда, — расплылся в довольной улыбке Ма Жун.
По Кай вновь наполнил свою чашу.
— Побалуйте меня какой-нибудь увлекательной историей. У вас, живущих на обочинах дорог, должно быть, насыщенная жизнь.
— Живущих на обочинах?! — негодующе воскликнул Ма Жун. — Следите за выражениями, милейший! Мы служители суда!
По Кай еще выше поднял свои изогнутые брови, после чего крикнул слуге:
— Принеси еще кувшин, самый большой!
Затем он продолжил:
— Так значит, это вас сегодня привез с собою новый судья. Должно быть, он нанял вас совсем недавно, так как вы еще не успели набраться чванства, столь свойственного мелким служащим.
— Вы знали старого судью? — поинтересовался Цзяо Тай. — Говорят, он тоже был своего рода поэтом.
— Едва-едва, — ответил По Кай. — Я ведь здесь, знаете ли, не так давно. — Внезапно он отставил чашу и со счастливым видом воскликнул: — Вот она! Последняя строка, которая так долго мне не давалась! — Торжествующе глядя на двух друзей, он добавил: — Эта строка завершает большую поэму, посвященную луне. Вы позволите мне продекламировать?..
— Нет! — не дал ему договорить пришедший в ужас Ма Жун.
— Тогда я ее спою! — не оставлял надежды По Кай. — У меня, представьте, очень благозвучный голос, и не только вы, но и прочие гости смогут оценить его по достоинству.
— Нет! — одновременно воскликнули Ма Жун и Цзяо Тай.
Заметив, с каким обиженным видом смотрит на них поэт, Цзяо Тай добавил:
— Просто мы не любим поэзию в любых ее проявлениях.
— Какая жалость! — воскликнул По Кай. — Так вы, вероятно, последователи буддизма?
— Он что, нарывается на драку? — с подозрением спросил товарища Ма Жун.
— Просто выпил лишку, — спокойно пояснил Цзяо Тай и повернулся к По Каю: — Только не говорите, что вы буддист!
— Преданнейший последователь, — с достоинством подтвердил По Кай. — Я регулярно посещаю храм Белого облака — настоятель там просто святой, а его заместитель Хун-пен произносит восхитительные проповеди. На днях…
— Послушайте, — прервал его Цзяо Тай, — не выпить ли нам еще?
По Кай окинул его укоризненным взглядом. С глубоким вздохом он встал и, будто смирившись с судьбой, покорно проговорил:
— Тогда уж продолжим с девицами.
— Вот это разговор! — радостно воскликнул Ма Жун. — А вы знаете тут хорошее местечко?
— Знает ли лошадь свое стойло? — фыркнул По Кай.
Он заплатил по счету, и собутыльники покинули заведение.
Улица по-прежнему утопала в густом тумане. По Кай повел их к берегу на задах харчевни, сунул в рот четыре пальца и свистнул. Из тумана возник носовой фонарь маленькой лодки.
По Кай ступил в лодку и сказал гребцу:
— На джонку.
— Эй! — воскликнул Ма Жун. — Помнится, разговор шел о девицах!
— Само собой, само собой! — беззаботно отозвался По Кай. — Садитесь. — И добавил, повернувшись к гребцу: — Поторапливайся, уж очень господам невтерпеж.
Он рухнул под соломенный навес, а Ма Жун и Цзяо Тай пристроились рядом на корточках. Лодка заскользила сквозь туман; ничто, кроме плеска весел, не нарушало безмолвия. Вскоре затих и плеск, так что они плыли теперь в полной тишине. Гребец потушил фонарь. Лодка остановилась.
Тяжелая рука Ма Жуна легла на плечо По Кая.
— Если это ловушка, я сверну тебе шею, — как бы между прочим заметил он.
— Что за чепуху ты несешь! — вспылил По Кай.
Послышался лязг железа, после чего лодка тронулась с места.
— Мы прошли под восточными воротами, — объяснил По Кай. — Решетку там в одном месте можно отогнуть, но только не докладывайте об этом своему начальнику.
Еще немного, и сквозь туман проступили черные корпуса больших джонок.
— Вторая, как обычно, — бросил гребцу По Кай.
Когда лодка пришвартовалась у сходней, По Кай сунул гребцу несколько медяков и взошел на борт, а следом за ним и Ма Жун с Цзяо Таем. По Кай пробрался сквозь столики и скамеечки, загромождавшие палубу, и постучался в дверь каюты. Им открыла дородная женщина в засаленном платье черного шелка. Осклабившись, она явила гостям ряд черных зубов.