Командир колебался.
— Я вынужден просить вас о подтверждении ваших слов, судья, — отрывисто проговорил он.
Судья вытащил бумаги из-за голенища и протянул их командиру. Тот быстро просмотрел документы, вернул их и поклонился.
— Сожалею о доставленном беспокойстве, господин, — учтиво произнес он. — Мы получили донесение, что где-то здесь бесчинствуют разбойники, так что приходится быть начеку. Удачи!
Он выкрикнул команду, и всадники ускакали.
Когда отряд скрылся из виду, судья поднял меч.
— Продолжим! — воскликнул он и сделал выпад, целясь в грудь противника.
Тот отразил удар, а затем опустил клинок и убрал его в ножны.
— Езжайте своей дорогой, судья, — угрюмо пробурчал он. — Я рад, что в империи еще остались такие чиновники.
Он сделал знак сообщнику, и оба вскочили на коней. Судья Ди передал меч Хуну и облачился в дорожный халат.
— Беру свои слова обратно, — отрывисто бросил он. — Вы действительно благородные разбойники с большой дороги. Но если продолжите в том же духе, то закончите на плахе, как обыкновенные воришки. Каковы бы ни были ваши обиды, забудьте их. Говорят, на севере кипят жестокие сражения с варварами. Нашей армии нужны такие, как вы.
Лучник бросил на него быстрый взгляд.
— А мой вам совет, судья, — невозмутимо проговорил он, — самому носить свое оружие, на случай новых непредвиденных встреч.
Он повернул коня, и оба скрылись в чаще.
Когда судья Ди забрал у Хуна меч и повесил его за спину, старик удовлетворенно заметил:
— Вы преподали им хороший урок, ваша честь. Интересно, кем они были прежде?
— Разбойниками обычно становятся люди, претерпевшие действительную или мнимую обиду, — отозвался судья. — И у них свой кодекс чести: грабить только чиновников и богатеев; часто они сами помогают нуждающимся и дорожат репутацией благородных храбрецов. Себя они называют «лесными братьями». Ладно, Хун, это был славный поединок, но мы потеряли время. Поспешим!
На закате они прибыли в Циньчжоу. Стражники у ворот направили их на большой постоялый двор для служивого люда, что находился в самом центре города. Судья Ди выбрал комнату на третьем этаже и приказал слуге принести хороший ужин, ибо в дороге сильно проголодался.
Когда они покончили с трапезой, Хун налил хозяину чашку горячего чая. Ди сел у окна и принялся разглядывать площадь перед постоялым двором, где непрерывно сновали всадники с пиками и пехотинцы. Свет факелов играл на их железных шлемах и нагрудниках.
Вдруг послышался стук в дверь. Обернувшись, судья увидел, что в комнату входят два здоровяка.
— Всемилостивейшие Небеса! — воскликнул он, не веря своим глазам. — А вот и наша парочка лесных братьев!
Оба неуклюже поклонились. Они по-прежнему были в своих залатанных куртках, но теперь головы их украшали охотничьи шапки. Дородный детина, с которым судья сражался первым, заговорил:
— Господин, тогда, на дороге, вы сказали стражнику, что мы ваши помощники. Мы с моим другом это обсудили, господин, и решили, что негоже нам выставлять вас, судью, лгуном. Если вы возьмете нас на службу, мы докажем вам свою верность.
Судья поднял брови. Второй разбойник поспешно добавил:
— Мы ничего не знаем о судебном производстве, но зато умеем повиноваться и постараемся быть полезны, выполняя для вас грубую работу.
— Садитесь, — коротко распорядился судья. — Я выслушаю ваши истории.
Оба присели на скамеечки для ног. Первый, опершись о колени массивными кулаками, откашлялся и начал:
— Меня зовут Ма Жун, и я уроженец провинции Цзянсу. Отец мой владел грузовой джонкой, а я помогал ему на судне. Но поскольку я вымахал здоровяком и любил подраться, отец послал меня учиться к знаменитому мастеру кулачного боя с тем, чтобы он к тому же обучил меня азам чтения и письма, достаточным, чтобы стать армейским командиром. А потом отец неожиданно умер. После него осталось много долгов, так что мне пришлось продать судно и пойти в телохранители к местному судье. Вскоре я понял, какая это жестокосердная и продажная скотина. Однажды он лишил некую вдову всего имущества, добившись от нее под пыткой ложного признания. Я позволил себе возразить, и он попытался меня ударить. Тогда я сбил его с ног, после чего бежал, спасая свою жизнь, и схоронился в лесах. Но клянусь памятью моего покойного отца, что я никогда не совершал преднамеренных убийств и грабил лишь тех, от кого не убудет. В том же могу поручиться и за моего побратима. Вот и все.