— Чудо! — исступленно возопил настоятель.
Толпа подалась вперед, но солдаты удержали ее, выставив пики.
Цзяо Тай спрыгнул с помоста. Солдаты очистили ему дорогу к террасе. Он протянул судье маленький кусочек, отбитый от левого плеча статуи. Подняв сверкающий осколок, так чтобы видели все, судья Ди вскричал:
— Совершен низкий обман! Нечестивые мошенники оскорбили Грядущего Будду!
Перекрикивая гомон недоверия, он продолжил:
— Эта статуя сделана не из кедрового дерева, а из чистого золота! Алчные злоумышленники хотели таким образом переправить ради наживы контрабандное золото в столицу! Я, наместник, обвиняю в этом отвратительном святотатстве пожертвовавшего статую Ку Менпина и его сообщников Цзао Хохсина и Хунпена и объявляю настоятеля и всех прочих обитателей этого храма задержанными до выяснения их соучастия в этом святотатственном преступлении!
Теперь толпа безмолвствовала: до нее начал доходить смысл слов судьи Ди. На людей подействовала глубочайшая искренность его речи, и теперь им было любопытно, что будет дальше. Облегченно вздохнув, командир убрал руку с рукояти меча.
Судья Ди снова возвысил голос:
— Сначала я желаю выслушать Ку Менпина, которого государство обвиняет в надругательстве над общепризнанным местом богослужений, в обмане государства посредством контрабанды и убийстве имперского чиновника!
Два стражника стащили Ку с его места и опустили на колени у ног судьи. Его застигли врасплох. Мертвенно-бледный, он трясся всем телом.
Судья Ди сурово заговорил:
— В суде я в мельчайших деталях сформулирую все три предъявленных вам обвинения. Мне хорошо известен ваш дьявольский замысел. Как вы преступно вывозили из Японии и Кореи большие партии золота, тайно доставляли их в Корейский квартал, а оттуда, в посохах странствующих монахов, переправляли в этот храм. Как обвиняемый Цзао Хохсин принимал эти отягощенные посохи в заброшенном храме и в ящиках с книгами отсылал золото в столицу. А когда его превосходительство покойный Ван Техва, наместник этого округа, заподозрил неладное, вы умертвили его ядом, спрятанным в потолочной балке его библиотеки, прямо над чайной жаровней. И наконец, как вы увенчали свои презренные злодеяния, отлив статую из чистого золота, дабы использовать ее в своих мошеннических целях. Признавайся!
— Я невиновен, ваша честь! — взвизгнул Ку. — Я не знал, что эта статуя сделана из золота, и я…
— Довольно лжи! — рявкнул судья Ди. — Его превосходительство Ван сам мне указал, что именно вы собирались убить его! Я предъявлю вам его послание, адресованное мне.
Судья вынул из рукава старинную лаковую шкатулку, которую кореянка передала Цзяо Таю, и показал ее крышку, украшенную парой золотых бамбуковых стеблей.
— Вы украли бумаги из шкатулки, Ку, и решили, что тем самым уничтожили все указывающие на вас улики. Но вы недооценили выдающийся ум своей жертвы. Шкатулка сама по себе улика! Пара бамбуковых стеблей на ее крышке указывает на два скрепленных между собой бамбука вашей трости, с которой вы неразлучны!
Ку бросил взгляд на свою трость, прислоненную к стулу. Серебряные кольца, скрепляющие два бамбуковых стебля, сверкали в свете факелов. Он молча склонил голову.
Судья неумолимо продолжал:
— Покойный наместник оставил и другие доказательства того, что он знал о вашем участии в этом гнусном заговоре, равно как и о ваших планах убить его. Я повторяю, Ку, признайтесь и назовите своих сообщников!
Ку поднял голову и затравленно посмотрел на судью. Затем он произнес, запинаясь:
— Я… я признаюсь…
Он вытер пот со лба.
— Монахи из корейских храмов, плававшие на моих судах из корейских портов в Пэнлай, перевозили золото в своих посохах, а Хунпен и ученый господин Цзао действительно содействовали мне в переправке золота в заброшенный храм, а оттуда в столицу. Ким Сан помогал мне, раздающий милостыню Цзыхай помогал Хунпену вместе с десятью другими монахами, имена которых я назову. Настоятель и другие монахи невиновны. Золотую статую отлили здесь, под надзором Хунпена, в печи, приготовленной для сожжения трупа Цзыхая. Настоящую копию, вырезанную мастером Фаном, я спрятал в своем имении. Ким Сан нанял корейского мастерового, чтобы вложить яд в потолочную балку библиотеки наместника Вана, после чего отправил его обратно в Корею на первом же корабле.
Ку поднял голову и, с мольбою глядя на судью, вскричал: