Старик сделал движение головой, пытаясь обернуться, но, не сумев, вновь поворотил взгляд на Дашу.
– Золото… Дункель вез золото!
Стало тихо.
– Вот это да – золото! – выдохнул Трофим.
– Чье золото? – тихо спросил Павел.
– А кто его знает, чье! Родитель говаривал, будто дядька мой со своими командирами все о золоте судил; мол, спрятал или не спрятал Дункель? Это, однако, так и осталось скрытым…
– Выходит, не нашли Дункеля? – Захар Васильевич помедлил. – Убили его, судя по пластинке… Ограбили, что ли? Может, Чалого рук дело?
Прохор замотал бородой:
– Не Чалого. Чекисты привезли из тайги своего израненного командира. Думали, не довезут – оставили в избе председателя, у прабабки вашей Таисьи, тогда еще совсем юной. Она-то его и выходила, за него и замуж пошла… Так вот он и рассказал – и как дядька мой Чалого порешил, и как сам смерть свою нашел, и что Дункеля они по случайности убили…
– Убили, значит…
– А про золото… командир говорил? – Трофим даже привстал.
– Говорил.
Все обалдело уставились на старика.
– Ну ты даешь, дед! Чего же молчал столько лет! – Трофим возмущенно шмыгнул носом.
– Вот-вот, – затряс седой головой Прохор. – Вам только скажи! С той поры лет десять по тайге копали! И Гнилуху-то звать стали проклятой через это… Слава богу, позабылось все! – Он легонько похлопал по руке внучки, тихо обвившей его шею сзади. – Вот ведь что, гости дорогие…
– Так что говорил-то про место? – не выдержал Трофим.
– Тебе-то на что оно, место?
Трошка беспомощно заморгал. Выручил участковый.
– Прохор Николаевич, – негромко сказал он, – дело все-таки государственное…
– Особенно, если это «золото Колчака»… – неожиданно вставил Павел. – Сколько лет ищут, а оно, может, здесь, под носом…
Все поглядели на историка.
– Напомни, парень, если чье «золото»? – тихо спросил старик.
Павел растерянно огляделся:
– Это вроде бы известное дело… Большая часть золотого запаса Российской империи… Оно в 1915 году было вывезено из Петрограда в Казань; потом, в октябре 1918-го, доставлено в Омск. Около сорока тысяч пудов золота, плюс тридцать тысяч серебряных слитков…
– А Колчак при чем? – тихо спросил дед.
– Так ведь там, в Омске, Колчак и стал Верховным правителем России… В его руках золота почти на шестьсот пятьдесят миллионов рублей оказалось! – Павел обвел всех взглядом. – Правда, когда его расстреляли, новой власти досталась лишь часть этого. Почти двести пятьдесят миллионов рублей золотом исчезло…
– Ух ты! – восхитился Трофим. – Двести пятьдесят миллионов! Где же они?
– В том-то и дело! Частью было потрачено Колчаком на армию; сорок пять миллионов золотыми достались атаману Семенову… В общем, пошли слухи, что большая часть могла быть укрыта где-то в районе истоков рек Печоры… Может, Вишеры и Лозьвы. В то время Колчак хотел пройти северным путем в сторону Архангельска, захваченного англичанами. Ничего из этого, как известно, не вышло, так что золото ему пришлось, видимо, припрятать… Лежит где-то теперь…
– И никто не знает где? Даже приблизительно?
Павел пожал плечами:
– Были свидетели, конечно… Например, один полковой писарь… Тот якобы лично участвовал в захоронении двадцати шести ящиков золота. Но поиски так ни к чему и не привели… А тут выясняется, что и у вас был отряд с ящиками!
Трофим вскочил:
– А дед Прохор еще и место знает, да молчит!
– Погоди… – остановил его Захар Васильевич и, помолчав, повернулся к старику: – Действительно, Прохор Николаевич, что это за место?..
Дед не спеша снял с плеч руки внучки:
– А чего меня совестить? Не знаю я.
– Как это! – Трофим чуть не задохнулся. – Сам же сказал, чекист о золоте говорил!
– Слушали ушами, да услыхали сапогами! – сердито проворчал Прохор. – О золоте-то он говорил, да только не о том судил!
– Как это может быть! – возмутился Трофим.
– А, так! Он всего-то и сказывал, что слыхал о золоте; но не о том, где оно. Будто слышал от пленного бандита, что Дункель поднялся ночью на Собачью гору, нашел там какой-то пояс с мечом, да куда они указали – там и зарыл клад. Про то каким-то макаром вся деревня прознала – вот и началась лихоманка! Вся округа повалила «пояс с мечом» искать, все камни простукали! Только искать-то искали, да сами пропадали! А ты говоришь – место! Сейчас скажи – вы первые и попретесь, как дурни! Лучше уж молчать всем, не будоражить людей!
В избе вновь стало тихо. Все смотрели на деда, который, словно желая остудиться от горячей речи, сердито отхлебывал остатки остывшего чая. Наконец Захар Васильевич поднялся: