За ее спиной здоровенный человекоящер держал за щиколотки и оживленно тряс два гоблинских трупа. Результатом тряски стали несколько обрывков кожи, грязь и много крови. Но никакого кошелька. Ящер заворчал и швырнул тела в угол. Трупы приземлились с мокрым хрустом, заставив Билла поморщиться.
Во взгляде женщины появилась теплота.
— Да уж, нетипичный вечер, а? — осведомилась она.
— И день был не очень, — ответил Билл, беспомощно пожав плечами.
Женщина ободряюще улыбнулась. Резкие углы преобразились, щеки вдруг приобрели мягкую округлость, и на них даже обнаружились маленькие ямочки.
— Я Летти, — сказала она. — А он — Балур.
Билл посмотрел на ящера. Балур. Звучит иностранно. Билл понимал, что сейчас любопытство может оказаться тем, что губит кошачьих, но сдержаться не смог.
— А кто он? — спросил Билл.
— Упрямый идиот, — мгновенно ответила Летти.
Балур потряс еще пару гоблинов и швырнул их в угол.
— Если флиртовать, то это суть не помогающее находить наши деньги быстрее, — сказал ящер, не глядя на напарницу.
— Зато моя версия флирта слегка культурней сбрасывания штанов и предложения денег за услуги, — огрызнулась Летти и добавила на том же дыхании, обращаясь к Биллу: — Если подумаешь чего, накормлю тебя твоей же мошонкой.
А Билл все еще глядел на мир сквозь тонкую пелену замешательства. Голова еще болела от встречи с деревом. Биллу хотелось присесть и отключиться от всего, в надежде, что весь этот бред куда-нибудь уйдет. Впрочем, за исключением Летти. Она пусть останется.
Он понял, что еще не представился.
— Я — Билл. Фермер.
Летти кивнула и поглядела на Балура.
— А как насчет фермерства? — спросила она у ящера, видимо продолжая давний разговор. — Работать руками. Это очень трудно и тяжело, на ферме.
— Суть скверно для рефлексов, — проворчал Балур, продолжая непонятную Биллу дискуссию. — Губительное для мышечной памяти.
Летти вздохнула, опустилась на колени и зашарила в пожитках ближайшего трупа. Балур переместился в другую часть пещеры. Он потряс еще двух гоблинов, затем, разочарованный, швырнул их прочь, начав свежую кучу.
Но когда тела приземлились, раздался сдавленный вопль.
Балур, стоя с вытянутой рукой, нерешительно выговорил:
— Там живой.
К глотке Билла подкатился тошный ком, колючий и едкий. Билл глянул на вход в пещеру. Можно тихо ускользнуть. Они не заметят. Можно…
И что можно? Нажить себе новые беды? Вряд ли повезет снова наткнуться на хорошо вооруженных незнакомцев, перебивающих все проблемы. Принимая во внимание разнообразие и тяжесть способов, какими за последние сутки судьба пыталась покончить с Биллом, вариант «остаться с Балуром и Летти» казался самым безопасным.
Летти опять вытащила короткий меч. Напарники двинулись к источнику звука и замерли, приблизившись. Затем Балур с удивительным проворством кинулся, ухватил и поднял. Схваченное извивалось и корчилось в толстой руке ящера.
Оно было больше гоблинов, усеивающих пол пещеры. И обмотано веревкой. Балур держал добычу за щиколотки, и Билл не сразу сообразил, что копна волос внизу — это шевелюра и борода.
— Это не гоблин, — заметил Билл на всякий случай.
— Может быть, суть их союзник, — отозвался Балур, он, сощурившись, рассматривал дергающегося гуманоида.
Тот захрипел и запищал — поверх рта проходила веревка, будто кляп.
— Может, будем кончать на всякий случай? — предложил ящер.
— Союзник? Связанный по рукам и ногам? — выговорил удивленный Билл.
— Парнишка с фермы говорит дело, — отметила Летти, кивая.
— А я по-прежнему суть считаю о необходимости его расплющить. На всякий случай…
— А я по-прежнему считаю о необходимости тебя выхолостить. На всякий случай, — перебила Летти. — Отпусти бедолагу.
Ворча, Балур опустил находку на пол. В руке Летти появился нож, мгновенно и невидимо проскочивший расстояние от чехла на поясе до ладони. Один взмах — и веревка спала.
Из-за веревочной кучи показался нечистый, вопящий, взлохмаченный тип — голый, не считая исподнего трудноразличимого цвета и немалого слоя грязи, тощий как прут, но с торчащим круглым пузом, словно проглотил детский мяч и тот застрял в животе. Но руки были непропорционально мускулистыми для тощего тела, а ладони — слишком большими. Лицо почти скрывалось под всклокоченной бородой и усами, дикими, торчащими, завившимися в жесткие кольца.
— Парагнусы! — орал он. — Проклятые Рыгом самохваты! Зверинец! Клятые дратые тараканы! Им меня не предотвратить! Я неизбежен! Я — слово грядущего! Я — неизбываемая смердь!