— Я понимаю. Знаешь, тревожит меня вовсе не это.
— И что же тебя в сути тревожит? — старательно выговорил Балур.
Он очень уважал человеческий синтаксис и прилагал все усилия к его цивилизованному соблюдению — чтобы казаться неотесанным дикарем только с виду.
— Теперь, когда у нас есть план — и хороший план, заметь, — я даже довольна, что мы потеряли золото.
Балур не отличался умственным проворством и гибкостью. Но он знал, как убивать беззвучно и незаметно, прокравшись во вражеский лагерь. И потому он запрятал усмешку глубоко в сердце.
— Я думаю, суть дела обстоит больше не в плане, а в партнере. Я думаю, ты суть действуешь, чтобы погасить пламя в своих брюках.
Летти замялась. Потом ухмыльнулась.
— С пламенем в штанах у нас ты — после той шлюхи в Винланде.
Усмешка Балура слегка потускнела.
— Да, я суть не смог рассчитать, — согласился он, кивая.
Летти ухмыльнулась, сверкнув белизной зубов на закатном солнце. Балур ухмыльнулся в ответ. Сзади донесся пронзительный голос Чуды:
— Зелье сварилось!
— Пойдем, — предложил Балур. — В сути спускается ночь. Зелье сварили. А ты имеешь трахнуть в мозг целую деревню.
10. Бедная Этель
Главная проблема приключений, в особенности рискованных, — в неимоверной скуке. Львиная доля любой авантюры — терпение, стоптанные подошвы и просиженные штаны. Летти убедилась в этом сама. Никакому древнему таинственному культу не приходило в голову построить, удобства ради, зловещий храм всего в одном дне езды от города. Никакой давно умерший король не заботился о том, чтобы его похоронили поблизости от его королевства. А учитывая частоту, с какой ужасные чудовища тиранили деревни, эти чудовища обитали чертовски далеко от людей.
Увы, за те минуты, что поют о твоем геройстве, не успеешь выпить и кружку пива. И даже для сочинения целой баллады требуется куда меньше времени, чем для самого завалящего приключения — например, для оглоушивания пары солдат и кражи коровы.
Солдат и корову — надо сказать, весьма ухоженное и упитанное животное — Летти заметила еще в полумиле от засады. Дорога в деревню — полоса гравия в грязи — пьяно вилась вниз по склону, уныло выползала из лощины и пряталась за гребнем холма. Слева и справа расстилались убогие пастбища, где прыщами торчали одинокие деревья. Пейзаж обозревали несколько овец, унылых, как погода. В небе тяжко собирался дождь, но так и не отваживался пойти.
Летти мрачнела вместе с тучами над головой.
— Я говорил тебе продолжительно поспать этим утром, — заметил Балур, по-видимому решивший выступить в роли заботливой мамы. — Ты всегда суть не в себе после утренних преступлений.
Она посмотрела на ящера, сидевшего рядом на корточках. Кусты огромного аналеза скрыть не могли. Но укрыться помогала родовая особенность человекоящеров: прекратив двигаться, они тут же делались похожими скорее на тупой предмет вроде пня или булыжника, чем на живое существо.
— Я что-нибудь не то сказала? — огрызнулась Летти. — Или пожаловалась?
— Ты суть дышишь сердито.
— Это что, снова какая-нибудь ерунда про племя?
— Когда ты бываешь сердитая, ты суть дышишь очень пронзительно, — по-прежнему терпеливо и спокойно объяснил Балур. — Я думаю о твоей тенденции сужения ноздрей. Очень вероятно, что это имеет быть связано с твоими постоянными проигрышами в карты. Ты суть даешь слишком много знаков.
— Я сейчас дам тебе знак, куда засунуть свой хвост, понял?
Хорошо знающий напарницу Балур попал в точку. Летти и в самом деле встала слишком рано. С тех пор ее настроение только ухудшалось.
Сваренное Чудой зелье следовало залить в хлеб. Оказалось, что если и есть профессия гаже наемного искателя приключений, так это хренов пекарь. Они встают с самым проклятым рассветом. Нет, даже не с рассветом, а с его гребучей розовой вонью, которая только показывается из-за горизонта, словно пук срамных волосьев на монстре. Они встают, когда петух еще переминается с лапы на лапу и думает сонно, что хрен с ними, ничего не станет, если поваляются еще четверть часа.
Летти искренне порадовалась, что Балур не позволил ей начать карьеру пекаря.
К тому же вставать пришлось гораздо раньше хренова хлебодела. От Брекканского леса до деревни — добрых две лиги. Все предприятие чуть не покатилось в тартарары из-за того, что Летти звучно зевнула во весь рот. Но когда пекарь сонно вломился в кладовку, чтобы выяснить природу шума, Летти уже висела, прилепившись к потолочным балкам, а деревенский болван не сообразил поднять голову.