Осталось или отступать, или стать очень дырявым. Билл проворно отступил.
— Не уверен, что ты доживешь до тюрьмы, — сообщил солдат, ухмыляясь.
Они с напарником шли, широко ступая, глядя исподлобья.
Билл осмотрелся. Мама всегда говорила, что в доме должен быть дом, а ферма — снаружи. Привычки всей жизни умирают трудно. Под рукой — ни острой длинной косы, ни разделочного ножа, ни даже лопаты. Билл поскользнулся на грязи, оставленной стражниками. Ухмыляющийся солдат приблизился еще на ярд.
— Чего возитесь? — зарычал обваренный первый. — Кончайте чертов кусок дерьма!
Слова ударили как хлыст. Солдаты кинулись на Билла, а Билл бросился наутек: распахнул кухонную дверь, услышал свист клинка, сжался, ожидая боли, — но к тому времени, когда ноги вынесли за порог, в темноту, боль так и не явилась.
Он выскочил из пятна желтого света за дверью и со всех ног помчался к амбару. Ведь есть способ отбиться, остановить все это. Должен быть.
— За ним! За ублюдком! — несся вслед хриплый рев обваренного.
— Он меня ударил, — проскулил четвертый.
— Я тебя убью, на хрен, если не принесешь мне его печенку!
Остальные стражники неслись по пятам. Дождь хлестал в лицо. Билл врезался в дверь амбара, отскочил — плечи и руки обожгло болью от удара, — заскребся, ухватил, распахнул, шмыгнул за нее. В притолоку запоздало воткнулся меч. Стражник чертыхнулся.
Вокруг — темнота, запах мокрой соломы. Коровы — Этель и Беатрин — пыхтят, копытят землю. Тяжело похрапывают овцы, Атта и Петра. Все родное. Домашнее. Кроме стражников позади. Они — страшно чужие. Не к месту. Рваная рана во всем, что дорого и близко.
В отчаянии он обвел амбар взглядом, не в силах сориентироваться от страха. Сейчас бы хоть что-то острое! Косу. Нужна коса!
— Поджигайте! — донеслось снаружи.
Билл не сразу понял, о чем они. Зашептало, затрещало пламя. Сначала тихо — но с каждой секундой все громче. В дверях полыхнуло желтым, внутрь влетел факел и, кувыркаясь, шлепнулся в солому.
Билл кинулся к огню. Огонь кинулся навстречу. Билл принялся затаптывать его.
Второй факел ударил в грудь. Билл отступил, шатаясь, хлопая ладонями по занявшейся пламенем куртке. За пару секунд, ушедших на самотушение, в амбар влетело еще два факела. Один приземлился в сено — и оно вспыхнуло, словно очески. В мгновение ока взвился дым, полез в горло, заставил закашляться.
Коровы проснулись и поняли, что пришла пора паники. За дверью перекрикивались стражники.
Но это же дом! Этого не может быть!
Но это было.
Билл замер среди пламени, дыма, криков испуганных зверей, застыл между жутким будущим и осколками настоящего, рассыпанными под ногами.
Что-то треснуло. Билл посмотрел вверх, боясь падающей балки. Но стук копыт ясно сказал: треснули ворота загона, которые Билл уже месяц хотел починить. А потом хозяина чуть не сшибла с ног Этель, выломавшаяся из загона.
— Чертова корова! — пискнуло внутри что-то прежнее, домашнее. — Завтра она вернется злая как дьявол, потому что останется недоеной, с больным переполненным выменем.
Но никакого «завтра» не будет, если не выбраться отсюда сейчас же.
А для этого нужно отыскать путь наружу, не перекрытый солдатами с мечами.
Билл впервые обрадовался тому, что не ладилось справляться с фермой. Над сеновалом в крыше остались гнилые доски, поменять которые так и не дошли руки.
Билл кинулся к лестнице, распахнув по дороге дверь загона для овец. Перекладины были грубо обтесанные, пальцы ощущали мягкую упругость — гниль. Билл лез наверх в облаке едкого дыма, содрогаясь от мучительного кашля. Пальцы не хотели держаться.
Упираясь локтями и коленями, Билл долез доверху, стукнулся головой о крышу и принялся ощупывать доски. Наконец они подались под рукой.
Легкие пылали. Билл напрягся, ударил кулаком, один раз, второй. На третьем ударе доски треснули. Четвертый и пятый расширили проход, после чего Билл просунулся сквозь дыру, ухватился пальцами за край, завис. Вокруг клубился дым, застил глаза. Как близко к стене стоит тележка для овощей? Не хватало еще сломать шею о ее край. Но нет времени копаться в памяти.
Он изо всех сил оттолкнулся и, махая руками, полетел в темноту.
И с треском приземлился на доски тележки. По всему телу будто хряснули молотом, челюсти захлопнулись с такой силой, что застонали десны. В ночном небе заплясали звезды.
В затуманенный разум ворвался крик. Стражник, обошедший сарай, заметил беглеца. Приходить в себя времени не оставалось — только удирать. Так что Билл пригнулся и помчался.