В такие моменты Глеб благоразумно отходил в сторону и старался забыть увиденное. Этому его научил отец, сам не раз побывавший в подобных переделках.
«Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам…» – любил говаривать Николай Данилович. Он был большим поклонником Шекспира и, довольно часто наезжая в Лондон по приглашению аукционного дома «Сотбис», в котором подрабатывал по договору в качестве эксперта-консультанта, обязательно ходил на спектакли гениального драматурга в исполнении лучших английских актеров.
«Что мы вообще знаем о том мире, в котором живем? – риторически вопрошал Тихомиров-старший. – Ну да, мы добрались до генной инженерии, скоро сварганим человека, сложим его из кубиков, как детский конструктор. И даже запихнем в этого нового Франкенштейна суррогат души, ибо натуральная, по-настоящему живая, дается нам свыше; откуда? – поди знай. Все это примитивно и грубо. Мы осваиваем лишь физический, материальный мир. А вот его самую тонкую и важную духовную составляющую оставляем почти без внимания. Она не пускает нас в свои чертоги! Осмыслить ее пытаются – различные философские течения, религии и верования, – но это опять-таки все поверхностно, умозрительно, ориентируясь на придуманные догмы, а не на твердое знание предмета».
«Мы оторвались от земли, вот в чем суть проблемы», – отвечал Глеб.
«Именно так. Мы разучились понимать речь зверей и птиц (а ведь раньше умели! я в этом не сомневаюсь), не разумеем, о чем шепчутся деревья и травы; да что там мир дикой природы! Мы сами себя понять не можем. Цивилизация заменила естественные первобытные инстинкты набором искусственных правил и законов, которые противны самой природе человеческой. Мы стали глухи и слепы, наше обоняние уже почти не делает различия между вонью помойки и запахами цветущего луга. И как тогда, скажи на милость, мы сумеем отличить необыкновенное от обыденного? Как можем объяснить чудеса, встречающиеся на каждом шагу? (А в нашей профессии – тем более.) Все странности и необъяснимые явления ученые умники объединили в единое понятие – НЛО. И все. На этом точка. Что такое НЛО и с чем его едят, никто толком объяснить не может. Почему? А потому, что опять-таки рассматривается лишь физическая сущность проблемы…»
Сегодня Глеба будто кто подтолкнул под руку. Он уже собрался выходить из дому, но тут его взгляд зацепился за шкатулку, в которой лежали всевозможные мужские мелочи: запонки, несколько зажигалок разных конструкций и стоимости (одна вообще была золотой, фирмы «Зиппо»), маленькие ножницы, двое часов («Командирские», которые Глеб надевал, когда выходил в «поле», и швейцарский серебряный брегет XIX века; с ним Тихомиров-младший покорял дам, рассказывая небылицы, связанные с этими карманными часами), комбинированный перочинный нож с набором необходимых инструментов, браслет из нержавейки с гравированными на нем именем и фамилией Глеба, номером домашнего телефона и группой крови (весьма полезная и необходимая вещь при работе в «поле»), ну и еще много всякой всячины, а среди нее – оберег, подаренный Гошей Бандуриным.
Немного поколебавшись, Глеб, повинуясь предчувствию, нацепил на себя подарок Бандарлога. И вот теперь он подал ЗНАК.
Не отдавая себе отчета, Тихомиров-младший быстро нагнулся и поднял медальон с трехликим божеством, который лежал перед странным стариком. Он был и похож на тот, что висел под рубахой Глеба, и в то же время сильно отличался.
Во-первых, оберег был изготовлен из меди (возможно, с малой примесью других металлов), в отличие от Тихомировского. В свое время Глеб пытался сделать анализ сплава, из которого неведомые мастера изготовили пластину для медальона, но его приятель-инженер, специалист высокой квалификации, заведующий лабораторией металлографии, лишь развел руками – ни один самый современный прибор не мог этого сделать. Получалась какая-то невообразимая смесь металлов, которые в принципе не способны воссоединяться в сплавах.
Приятель, сильно заинтересованный необычными свойствами артефакта, хотел продолжить исследования, но Глеб не позволил. Он ведь знал, при каких обстоятельствах был найден этот оберег…
Во-вторых, по размерам медальон старика был несколько больше, а вместо языков пламени, обрамляющих трехликое божество, гравер изобразил остроконечные листья лавра. Они слегка напоминали пламя, но только если смотреть издали. Да и черты лица божества были не так суровы и жестко очерчены, как на обереге Глеба.