Дорога то спускалась, то поднималась на холмы. Местами приходилось преодолевать бурлящие потоки, у которых работали раздевшиеся до пояса старатели. Время от времени попадались поселения, некоторые из них состояли из палаток, а некоторые, такие как Эльдорадо и Плимут, уже превратились в настоящие города. Одни были пусты, а в других было много бездельников, сидящих у отелей или копавших прямо на улицах.
Либби заметила нескольких женщин. Их усталые, загоревшие лица выглядывали из палаток и кричали на детей. На одной из больших палаток была табличка: «Меблированные комнаты Ма Вайта. Все удобства. Умеренные цены». Внутри каморки были забиты золотоискателями. Около маленькой печки на столе месила тесто женщина средних лет. Она устало улыбнулась Либби и вытерла рукой тесто, прилипшее к лицу.
Во второй половине Либби и Гейб доехали до Саттера, в котором было много отелей. Гейб критически взглянул на отели, которые занимали чуть ли не всю улицу.
— Какой тебе нравится? — спросил он.
— Ты не против, если мы перекусим немного, а потом поедем дальше.
Ты что, так уж хочешь сегодня добраться до места? Мы не успеем, даже если будем гнать лошадей.
Либби улыбнулась ему.
— Я просто не хочу видеть эти отели, незнакомых людей. Погода теплая, и мы можем переночевать под открытым небом подальше от всей этой суеты.
— Как хочешь, — сказал Гейб.
Поев, они снова пустились в путь и скакали, пока солнце не стало заходить, заливая долины блестящим розовым светом.
— Сакраменто, должно быть, там, — сказала Либби.
— Немного дальше, на север, — ответил Гейб.
— Такая громадная пустошь, — сказала она. — Столько земли и не вспахано.
— Здесь ничего не растет, — ответил Гейб. — Весной вода все заливает, а летом нет ни капли дождя. Все калифорнис держат скот и даже не пытаются ничего сажать.
— Калифорнис?
— Так прозвали мексиканцев, которые первыми здесь появились. У них здесь большие земли, хотя сейчас они пустуют. Все бросились за золотом.
Либби вздохнула.
— Я бы хотела иметь здесь свой дом. Тут себя чувствуешь так, как будто ты на краю земли.
— Слишком далеко от цивилизации, — сказал Гейб. — Чем я здесь буду зарабатывать на жизнь?
Поднялся ветер, и Гейб придержал рукой шляпу, чтобы не сдуло.
— Остановимся здесь, а то скоро стемнеет, — предложил Гейб.
— Давай разложим одеяла под тем дубом и будем сидеть и смотреть на заходящее солнце.
— Ваше желание для меня закон, — галантно произнес Гейб.
Он спрыгнул с коня, снял Либби и повел их к дубу. Расседлав коней, он пустил их пастись, а сам принес седла и положил их у искривленного ствола дерева.
— Удобно? — спросил он, когда они оба сидели, подложив седла под спину.
— Так удобно, как только может быть. Гейб, мне не нужно было просить тебя ехать со мной. Я — эгоистка, у меня не было права…
Гейб потянулся и взял ее за руку, не сказав ни слова.
Красный шар солнца исчезал в дымке за горизонтом. Небо меняло свой цвет, становясь то розовым, то светло-голубым. Деревья потонули в сгущающихся сумерках.
— Надеюсь, что ты не жалеешь? — спросил Гейб.
— Думаю, что да, но мне же нужно ехать как можно быстрее.
— Я имею в виду ночевку. Ведь еще ранняя весна и еще довольно холодно.
— У меня есть ты, чтобы меня согреть. Обними меня покрепче, Гейб.
Он взял Либби за плечи и прижал ее к себе. Либби положила ему на плечо голову. Помолчав немного, Либби сказала:
— Гейб, я хочу сказать тебе, что не любила и не полюблю никого так, как я люблю тебя. Что бы ни случилось, помни об этом.
— Тогда почему же мы едем к твоему мужу? — спросил он. — Мы не в Бостоне. Здесь всем наплевать, разведена ты или нет.
Либби горько вздохнула.
— Гейб, я не могу ничего решить, пока не увижу его.
— Если мы рождены для счастья, друг для друга, то зачем отказываться от этого.
— Я люблю тебя, Гейб, но долг иногда превыше счастья. Многие солдаты хотели бы уйти с фронта, но они остались, потому что это был их долг.
— Черт возьми, Либби, не ханжествуй. Он от тебя убежал, и ты ему ничего не должна. Если бы ты осталась дома, ты уже нашла бы ему вполне достойную замену. А может, он уже сошелся с какой-нибудь мексиканкой.
— Не надо, Гейб, — отстраняясь от него, сказала она. — Я действительно пока не знаю, как поступить.
— Все очень просто, — ответил Гейб. — Если мы найдем Хью, то ты должна сказать, что любишь другого человека и будешь жить с ним в Сан-Франциско.
— Я бы хотела, чтобы все было так просто. А если он возьмет детей в Бостон, а я останусь с тобой, не имея на них никаких прав?
— Я не знаю, — сказал Гейб и ударил кулаком по седлу. — Надо что-то решить, мы ведь любим друг друга!
Он поцеловал ее в губы так сильно, что Либби вскрикнула от боли. Они легли на траву.
— Я не могу отпустить тебя, — шепнул ей в ухо Гейб. — Обещай, что скажешь ему все.
— Я сделаю все, что могу, я тоже не могу жить без тебя.
Обнявшись, они уснули.
В полдень на следующий день они уже спускались по холму к лагерю Ангела. В городе действительно было несколько отелей, множество магазинчиков и деревянные тротуары.
— Я был прав, когда говорил, что здесь золото течет рекой, — сказал Гейб.
Гейб посмотрел на игральные столы с девушками-крупье.
— Совсем неплохое местечко.
Либби ничего не сказала.
Гейб соскочил с коня.
— Подожди здесь, я постараюсь что-нибудь разузнать.
Либби кивнула головой, и Гейб пошел в бар. Скоро он появился и, помахав ей рукой, закричал:
— Отель Ангела на той стороне улицы!
— Неплохо, — сказал он, подводя коней к новому зданию с балконами и ковровой дорожкой у входа.
Гейб помог Либби сойти с коня.
— Я присмотрю за лошадьми, — сказал он. — В таких местах никому нельзя доверять.
Либби глубоко вздохнула и пошла к отелю. Она позвонила.
— Чем могу служить? — спросила миловидная женщина, вытирая руки о передник, как будто ее оторвали от стирки.
— Я знаю, что у вас живет англичанин и думаю, что это мой муж, я приехала сюда, чтобы присоединиться к нему. Вы знаете его имя?
Женщина улыбнулась.
— Они не называют имен. Его здесь знают как Джима. Вам лучше самой его увидеть. Он сейчас на крыльце, вон там.
Либби последовала за ней.
— Я знаю, что он сломал ногу, — сказала Либби.
— Да, он был между жизнью и смертью, когда его принесли сюда. Он был без сознания и у него был сильный жар. Я присматривала за ним, но у него началась гангрена. Ногу хотели отрезать, но появился замечательный доктор и вылечил его. Сейчас Джим ходит с палочкой.
Либби открыла дверь и посмотрела на долину, видневшуюся вдали. У стены стоял ряд плетеных кресел. На одном из них сидел молодой человек, который казался спящим. Его перебинтованная нога лежала на стуле. Черные кудри свисали ему на глаза.
Либби остолбенела.
— Это он, — прошептала она. — Хью, — Либби прикоснулась к его руке.
Он проснулся и открыл глаза.
— Что вы хотите?
— Хью, это я, Либби.
— Либби? — озадаченно спросил он.
Либби жалобно посмотрела на хозяйку отеля.
— Доктор сказал, что при сотрясении мозга он потерял память.
Либби была в смятении. «Он даже меня не помнит. Я свободна и могу вернуться к Гейбу, но я не могу бросить его в таком состоянии. Я его жена и нужна ему как никогда». И в Либби Гренвил, урожденной Парсон, победило чувство долга. Она снова дотронулась до него.
— Хью, это я — твоя жена!
Хью сморщил лоб, пытаясь вспомнить.
— Либби? — он потряс головой. — Моя жена в Бостоне.
Либби взяла его за плечи.
— Хью, посмотри на меня. Разве ты меня не узнаешь?
Он пристально разглядывал ее лицо.
— Либби? Это в самом деле ты? Что ты здесь делаешь? Не могу поверить своим глазам, — Хью снова затряс головой, чтобы убедиться, не спит ли он.
— Я мечтал тебя увидеть. Умирая, я надеялся, что ты придешь и спасешь меня.