Она взяла фляжку и опорожнила ее одним глотком.
— Спасибо, — сказала она, наконец, и вернула Конану флягу.
— Сыта? — осведомился варвар. Хотя утолить голод таким малым количеством пресного хлеба было невозможно, Сфандра кивнула.
— Тогда счастливого пути, Сфандра.
Она заморгала своими белыми ресницами. Конан скривился. Он не выносил женских слез. Послушать краснобаев, так женщина дарит любовь и наслаждение, а на деле у Конана вечно получалось совсем иначе: сперва они хныкали, потом требовали любви, а когда он уступал их настойчивым домогательствам (по правде сказать, в подобных ситуациях Конан никогда долго не ломался), начинали кричать, что отдали ему самое дорогое, и требовали денег.
Но эта степная девушка не собиралась плакать. Она просто сказала:
— Позволь мне переночевать в твоем лагере. У меня нет огня, и я боюсь волков.
Алвари зашевелился, тяжело перевернулся на спину, уставив рыжую клочковатую бороду в звездное небо, и со стоном произнес:
— Если тебе приспичило молиться своему чудовищному богу, варвар, делай это потише. Туг кое-кто хочет спать.
Конан пропустил эту тираду мимо ушей и обратился к Сфандре:
— Ладно, оставайся. Но учти, девочка, я сплю очень чутко. Если ты замыслила предательство, лучше сразу откажись от этого. Я не стану смотреть, что ты женщина, срублю голову и подвешу к седлу за волосы, чтоб другим неповадно было.
Вместо ответа Сфандра широко улыбнулась, сняла плащ, бережно уложила на него лук и стрелы, после чего улеглась сама.
Конан посидел немного рядом, глядя, как она устраивается. Приподняв голову, Сфандра тихонько позвала:
— Иди ко мне. Вдвоем теплее. Ночи здесь холодные.
— Знаю, — проворчал Конан, укладываясь рядом. — Только чур не требуй от меня ничего. Мне нужно хорошенько выспаться.
Вместо ответа Сфандра фыркнула.
Проснувшись с первым лучом солнца, Алвари не поверил своим глазам: Конан сладко спал, обхватив своими ручищами какую-то растрепанную девицу. Соломенные волосы таинственной незнакомки щекотали варвару щеку, и он во сне ворочал головой и улыбался. Глядя, как привычно пристроилась девушка на груди варвара, гном едва не застонал: эти двое словно не один год прожили вместе. Потоптавшись над спящей парочкой, Алвари от души пнул Конана сапогом в бок.
— Вставай, ленивый варвар! Буди свою потаскушку и собирайся в дорогу. Мы не можем валяться тут целый день и ждать, пока Аскольдовы дружиннички нагрянут к нам в гости.
Он еще раз пнул Конана и, как выяснилось, сделал это совершенно напрасно: молниеносным движением руки Конан ухватил его за щиколотку и опрокинул. Алвари сильно ударился затылком и невольно вскрикнул. Тем временем Конан и девушка уже вскочили на ноги. Нависая над барахтающимся на земле гномом, Конан сердито сказал:
— Извинись перед благородной госпожой, коротышка.
— Нашел благородную госпожу… — заверещал Алвари, багровый от злости. Благородные госпожи не появляются из степного мрака и не забираются под мышку к неотесанным бродягам вроде тебя…
Поскольку Сфандра сдержала слово и всю ночь мирно проспала, согревая Конана теплом своего тела и в свою очередь согреваясь возле него, варвар испытывал к ней доброе чувство. Гнусные намеки гнома вывели его из себя.
— А я говорю, что ты сейчас извинишься, — подчеркнуто спокойным голосом повторил варвар. Гном сел и запустил обе руки в рыжие патлы.
— Великие боги Асгарда и Ванахейма, — простонал он, — будь проклят час, когда я повстречал людское племя… — Его зеленые глаза устремились на Сфандру, которая едва сдерживала смех. — Благородная госпожа, прошу простить мне сказанное по неведению и в горячности. Ты чиста, как горный хрусталь, и мои недостойные подозрения не могли запятнать его прозрачности…
— Хорошо, — важно произнесла Сфандра. — Я вижу, ты говоришь от души. Будем друзьями.
Гном заскрежетал зубами.
Конан между тем порылся в сумке, вынул оттуда немного вяленого мяса и разделил кусок на три равных части. Гном неодобрительно покосился на него.
— Зачем ее кормить? — спросил он прямо, тыча в сторону девушки толстым пальцем. — Гнать ее надо.
— Перекусит и пойдет своей дорогой, — отозвался Конан невозмутимо. — Не годится быть негостеприимными, Алвари. Девочка не одевала нам ничего плохого.
— "Девочка"! — фыркнул гном. — Она лет на десять старше тебя, Конан. Сколько тебе лет?
— Сколько бы ни было, все мои, — рассердился Конан. — Не болтай, когда ешь.
— Вот-вот. А тебе, благородная госпожа, сколько весен минуло?
— Двадцать семь, — ответила Сфандра.
— Я же говорю, лет на десять старше. А что до того, что она, видишь ли, не сдавала нам ничего плохого — так еще успеет, если ее сразу не прогнать.
— Если ты не закроешь свой болтливый рот, я всуну в него кляп, свяжу тебя по рукам и ногам и дальше ты поедешь под брюхом лошади, как куль с поклажей, предупредил Конан.
— Ладно, замолкаю. Только помяни мое слово: наплачешься ты еще с этой девчонкой.
— Мне пора уходить, — сказала Сфандра и встала. — Спасибо тебе, Конан.
— Я дал бы тебе лошадь, но не могу, — сказал варвар. — Без запасных лошадей нам не уйти от казаков. Так что прости.
— Вы уходите от казаков?
— Да. У меня была с ними стычка. Думаю, они хотят отомстить.
Сфандра с уважением взглянула на него.
— Удачи тебе, в таком случае, — сказала она, забрасывая за плечи колчан с луком и стрелами.
Глядя ей вслед, Конан хмурился. А девушка легко шла по бескрайней степи, и видно было, что ей не впервой оставлять позади милю за милей и что своим длинным ногам она доверяет так же, как степному луку и тонкому кинжалу, висящему в ножнах у нее на груди.
— Она славная, — сказал он, обращаясь, скорее, к себе, чем к своему спутнику.
— Славная, как же, — ядовито передразнил гном. — Устроит эта славная тебе засаду… Кто она
такая? Почему набрела на нас — случайно или не случайно, откуда нам-то знать? И вообще, что делает женщина одна в степи?
— Я слышал, что в Гиркании есть воительницы, которым сам Сэт не страшен, сказал Конан мечтательно. — Может, она из них.
— Амазонки-то? Запомни, мальчик, — назидательно произнес Алвари, задрав огненно-рыжую бороду и глядя прямо в лицо Конану своими пылающими зелеными глазами. — Каждая амазонка по сути своей такая же женщина, как любая из холеных и капризных офирских аристократок. И ни одной из них нельзя доверять. Женщины коварны, и для тебя же будет лучше узнать это от старика Алвари, прежде чем ты испытаешь их коварство на своей шкуре, малыш.
"Малыш" фыркнул. У него руки чесались надрать гному уши. Но молодой киммериец был справедлив и прекрасно понимал, что Алвари прав: только безумец мог так безоглядно довериться незнакомке. Благое решение спать вполглаза, принятое варваром накануне, так и осталось решением: он настолько устал, что уснул каменным сном возле пригревшейся под боком девушки.
— Ладно, хватит болтать, — сердито сказал он гному. — Если ты поел, то садись в седло. Гном пожал плечами и махнул рукой.
— Горбатого могила исправит, — пробурчал он в бороду, — а киммерийца, как я теперь догадываюсь, вообще ничто. Во всяком случае, могилы для тебя будет маловато.
Вместо ответа Конан широко улыбнулся и, прищурившись, взглянул на солнце.
— Куда мы теперь? — спросил он у Алвари. — На север?
— Как киммерийца самоцветом не мани, а он все на север смотрит. Сначала нужно отобрать у гирканцев Алазат Харра.
— Это еще что такое? — нахмурился Конан.
— Разве я тебе не говорил? Каждый камень из
нашей сокровищницы носит свое имя. Тот, синий, который я ищу и который, по верным сведениям, находится сейчас в Хорбуле, на алтаре одного храма… Впрочем, увидишь сам, если по дороге тебя не подстрелят. Так вот, он носит имя Алазат Харра.
— А что это означает?
Алвари одобрительно посмотрел на Конана. Это был, кажется, первый его взгляд в сторону киммерийца, не омраченный злобой и раздражением.