ее с архитектором — улыбнулась так, словно понимала то, что ему,
Кравою, в жизни не понять! От этой мысли он так растерялся, что даже
остановился: когда он общался с Моав, ничего такого не было… Да, у нее
были секреты, но сама ее сущность была понятной и знакомой: ее глаза
были словно зеркало, где отражались ее мысли, чувства, желания; они
никогда не лгали, ничего не утаивали!
От воспоминания о Моав Кравоя вдруг охватила привычная тоска —
чувство, которое ни разу не посещало его с тех пор, как он впервые
коснулся лесной эльфы. Как все было просто с Моав: они понимали друг
друга с полувзгляда! Жрец солнца вздохнул. А Соик… Она так мало
говорит, так редко высказывает свои желания… Он помотал головой — и
зачем он только вспомнил о Моав! К чему эти тени прошлого?! Сейчас, когда он стоит на пороге счастья столь огромного, что даже не может
представить себе в полной мере, как оно будет выглядеть! Нет, пусть
прошлое остается прошлым — не стоит тревожить старую боль, она и так
слишком долго мучила его. Конечно, он никогда не сможет совсем забыть
Моав — хотя бы потому, что глаза его дочери каждый день будут
напоминать о ней, но ведь это лишь воспоминание — бесплотное, да еще и
болезненное, а Соик — она так полна жизни, так прелестна, точно бутон,
готовый вот-вот распуститься… И пусть она сколько угодно скрывает свои
мысли — она принадлежит ему, Кравою, и он не променяет ее ни на какие
воспоминания! К тому же в глубине души Кравой понимал, что в этой
загадочности во многом и заключается привлекательность Соик, ее особое,
не приедающееся очарование, которое сводило его с ума. От этой мысли в
нем поднималась какая-то приятная, торжествующая гордость — гордость
оттого, что среди всех она выбрала именно ЕГО! Она, такая загадочная и
красивая… Кравой улыбнулся уголками губ — что ж, придется постараться,
чтобы разгадать ее тайны, и он постарается! Он будет любить лесную
эльфу, и она раскроется перед ним, как раскрывается цветок перед
солнцем. Осталось только дождаться дня свадьбы.
Глава 8
И этот день наступил! Рассвет еще только занимался, а в покоях старшего
жреца солнца уже царила паника. Сам хозяин в одних домашних штанах-
юбке — карасе — растрепанный, точно мятежный дух огня, носился по
комнате со скоростью урагана, брал в руки то одну вещь, то другую, бросал обратно, продолжая хаотичное передвижение. В кресле за столом,
одними глазами следя за метаниями друга, сидел Иштан; его лицо
выражало невозмутимое спокойствие.
— Да успокойся ты, костюм сейчас дошьют, — проговорил он, не меняя
позы, когда солнечный эльф в очередной раз пробегал мимо стола.
Кравой заломил руки.
— Когда дошьют?! Мне УЖЕ надо быть в храме Луны! В костюме!!!
— Ну, положим, не сейчас, а часа через три… — спокойно возразил веллар.
— Сейчас еще весь город спит — один ты здесь паникуешь. Ну и я с тобой
заодно…
Он не удержался и зевнул — эллари никогда не вставали рано, но Кравой
не пощадил веллара, разбудив его под предлогом, что они ни в коем
случае не должны опоздать. По традиции свадьбы праздновали вечером, с
восходом луны, но по просьбе Соик торжество перенесли на утро: у логимэ
были свои обычаи, касавшиеся того, что надлежит сделать невесте в день
свадьбы, и сразу после свершения обряда в храме Луны Соик должна была
на время покинуть кейнара, уйдя вместе с отцом и другими логимэ. На
вопрос Кравоя, можно ли ему пойти вместе с ней, Соик, извиняясь,
ответила, что на выполнение тайных ритуалов не разрешено приглашать
кого-либо, кроме лесных эльфов, даже если этим кем-либо был сам
жених… Кравою не оставалось ничего, кроме как смириться и попросить
Иштана в виде исключения перенести свадьбу на утро.
Однако вовсе не опасность опоздать — тем более в виду столь раннего
часа — была причиной метаний старшего жреца солнца. По традиции,
жених и невеста являлись в храм Эллар в одеждах темно-синего цвета —
такого же, как и одеяния старших велларов — ибо считалось, что в этот
день влюбленные и сами становятся избранными детьми богини. Когда же
Кравой зашел к портному, чтобы забрать только что сшитый костюм, то
оказалось, что тот по ошибке использовал алую материю, как если бы
свадьба намечалась в храме Солнца. Конечно, так бы оно и произошло,
будь невеста из краантль, но в случае смешанных союзов торжества
проходили в обители Эллар. Портной же, вероятно, упустил из виду тот
факт, что кейнара Кравоя была лесной эльфой… Поняв свою ошибку, он
под трагические восклицания несчастного жениха пообещал за пару часов
пошить новую одежду, уже нужного цвета, и вот с тех пор старший жрец
солнца метался по комнате, точно зверь по клетке, в состоянии, близком к
ужасу. Иштан, как мог, успокаивал взволнованного друга — главным
образом, тем фактом, что до назначенного часа свадьбы было еще куча
времени.
Вообще, за прошедшие две недели отношения Кравоя и молодого веллара
претерпели столь сильные изменения, что их с трудом можно было бы
описать кратко. Хотя после того, как он невольно выдал свои чувства на
утро после снегопада, Иштан больше ни разу не позволял себе вспомнить
об их соперничестве за лесную эльфу — казалось, он твердо решил
закрыть этот вопрос — все же Кравой чувствовал, что их отношения уже
никогда не станут прежними. С этого утра что-то словно закрылось для
него в до сих пор такой открытой душе лунного эльфа, ставшей
непроницаемой, как вода в источнике Эллар. И все же они остались
друзьями, и дружбе этой суждено было продлиться еще не один десяток
зим — возможно, именно благодаря благородству молодого эллари,
который в данный момент, борясь с зевотой, пытался найти аргументы,
способные убедить солнечного эльфа в том, что еще не все потеряно.
— Видишь, как хорошо, что ты с самого утра зашел к портному… —
увещевал он. — А ведь это могло выясниться прямо перед свадьбой!
Но Кравой не слушал — он подбежал к открытому окну и, опершись
голыми смуглыми руками о подоконник, выглянул на улицу. Где-то далеко
за городской стеной розовело небо, бросая на снег нежный румяный
отсвет. Кравой резко развернулся.
— А что, если он не успеет?!
— А что, если успеет? — ровным голосом парировал веллар.
К счастью, в этот момент в комнату постучали. Кравой стрелой метнулся к
двери: слава Краану, портной! Он вошел, бережно неся костюм двумя
руками так, словно это было захворавшее привидение или не в меру
исхудавшая девушка.
— Ну, наконец-то! — вскричал Кравой, выхватывая одежду и бросая на
кровать.
Портной и Иштан с улыбками переглянулись, наблюдая за его волнением.
— Я бы на твоем месте не стал надевать сорочку, — посоветовал веллар, —
все равно будешь мокрый до нитки. А так меньше переодеваться придется.
— Да? — выдохнул Кравой — его лицо выглядело настолько растерянным,
что на него нельзя было смотреть без смеха. — А что же мне одеть?..
— Одевай котту, штаны и все — вода в источнике теплая, так что ты вряд
ли замерзнешь…
Жрец солнца схватил принесенный костюм — лихорадочно, словно
торопясь на бой с врагом — стал вертеть его, пытаясь понять, где зад, где
перед. Портной, видимо, решивший, что его миссия окочена, поспешил
откланяться.
Когда же влюбленный краантль явился вместе с Иштаном в храм, там еще
никого не было. Вода тихо поблескивала в круглом, обрамленном
мраморными бортами, источнике; над ней белыми прядями поднимался пар
— лунная вода оставалась теплой круглый год. Косые лучи взошедшего
солнца светлыми полосами пробивались в окна, точно несмелые и пока что