выжидающе глядя на Иштана; в руках у трех из них были невесть откуда
взявшиеся глубокие круглые чаши, а самая младшая держала кувшин.
Ощущение неловкости росло в Иштане с катастрофической скоростью…
Дальнейшие слова, обращенные к нему, окончательно повергли его в
глубину смущения.
— Может, снимешь одежду? — с едва сдерживаемой улыбкой спросила все
та же веллара, видимо, выступая в роли распорядительницы. — Или тебя
купать прямо в ней?..
Весь залившись краской, Иштан застыл на месте, не зная, что и делать: от
одной мысли о том, что надо раздеться донага под этими смешливыми
взглядами, ему становилось жарко! В конце концов, он еще был так юн и
невинен, и даже звание князя Рас-Сильвана не могло изменить этот факт…
Веллары тем временем продолжали ждать. Поняв, что делать нечего,
Иштан, вперив взгляд в пол, начал неловко стягивать с себя одежду.
Наконец, последняя часть гардероба была снята: молодой эллари, потупив
взор, остался совершенно обнаженным стоять посреди купальни, точно
мраморная статуя под цвет камня бассейна. Бросив быстрый взгляд
исподлобья, он увидел, что стоящие у бассейна эльфы расступились, как
бы создавая коридор и приглашая к купанию. Среди гробового молчания
он прошел по нагретому полу, перешагнул бортик. Вода была приятно-
теплой, над ней вился пар; ароматные клубы тут же окутали веллара
мягким одеялом.
В этот же момент эльфы, точно по команде, подошли вплотную к краю
бассейна; две из них, набрав воду в чаши, стали поливать плечи веллара.
Та, что держала кувшин, подошла вслед за ними: Иштан почувствовал, как
по спине и плечам потекла густая ароматная жидкость.
— Можешь даже не пытаться понять, из чего она состоит, — точно
прочитав его мысли, лукаво сказала эллари. — Этот рецепт уже много
сотен лет хранится в строжайшей тайне — эту смесь могут готовить только
жрицы храма.
Иштан издал какой-то фыркающий звук, вероятно, призванный выражать
понимание, и снова погрузился в угрюмое молчание. Эльфы тем временем
закончили с обливаниями, в душе Иштана затеплилась надежда: быть
может, это все! Но не тут-то было: отложив чаши, они взяли в руки
небольшие круглые пучки какой-то травы и принялись растирать ими его
тело…
Это было очень подло и неожиданно. Застыв, точно скорбное изваяние,
Иштан стоял, мученически глядя поверх их голов куда-то в стык между
стеной и потолком. Если бы ему кто-то луной раньше сказал, что он вот так
будет плескаться в бассейне в компании четырех эльф, он бы, наверное,
решил, что у того слишком бурная фантазия, — а теперь он стоял в самом
центре этой картины, не зная, куда деваться от смущения. Тонкие белые
руки веллар касались так ласково, что от каждого прикосновения его лицо
все больше заливалось краской, в животе холодело, а по коже пробегали
мурашки. Он старательно отводил глаза, пытаясь не смотреть на
колдующих над ним эллари, но стоило только встретиться взглядом с кем-
то из них, как его всего обдавало такой волной жара, что казалось, вода
вот-вот закипит вокруг него.
Прекрасные мучительницы же, наоборот, похоже, не испытывали ни
малейшего смущения по поводу происходящего — Иштану то и дело
чудилось, что он слышит их озорное хихиканье. Они словно наслаждаются
его страданиями! — с возмущением подумал он, но на этом возмущение и
закончилось… Его несчастный взгляд в который раз прополз по
витиеватому узору под потолком. В конце концов, он ведь не первый и не
последний, кому приходится проходить такую процедуру, — пытался
утешить он себя. — Вот, например, Кравой — тот, наверное, тоже сейчас
готовится к выходу…
В это мгновение, к ужасу Иштана, одна из веллар вдруг грациозно
перешагнула мраморный бортик и забралась к нему в купальню; подойдя
почти вплотную, она принялась тщательно натирать пучком травы его
плечи, грудь, спину, обходя его со всех сторон. Дыхание остановилось в
груди Иштана. Она была так близко! Кровь промчалась по венам, прилив к
голове, затем отхлынула обратно и затормозила где-то внизу живота,
сгустившись горячим клубком… Может быть, это все ему снится? —
мелькнуло у него в голове, хотя он вынужден был тут же признать, что до
такого не простирались даже его самые тайные фантазии. Осторожные
женские прикосновения, жаркий, напоенный влажными ароматами воздух
купальни, собственная нагота — все это волновало молодого эльфа, возбуждая чувство невыносимого, сладкого томления, и это чувство почти
пугало его своей силой! Какая-то новая, неведомая доселе часть жизни
будто приоткрывалась для него — что-то тайное, невыражаемое словами,
но лишь быстрыми пылающими взглядами и тяжелым стуком сердца… И это
что-то имело огромную власть над телами и сердцами, и не было никого,
кто мог бы противиться этой силе, непреклонно влекущей живые существа
друг к другу, вливающей сладкий яд в их кровь, заставляющей тела
пылать жаждой объятий и поцелуев, сплетаться друг с другом, точно корни
деревьев, проникать друг в друга вплоть до полного забвения самих себя…
Иштан чувствовал, как мягко и упруго тело эльфы, скрытое одной лишь
тонкой тканью, как гибко оно отклоняется, нечаянно касаясь его по ходу
купания, и от каждого такого прикосновения его обдавало жаром. Стоило
подумать об этой эллари хотя бы на секунду дольше, как его собственное
тело сводило дрожью, а мучения становились еще более невыносимыми от
того, что он понимал — купающая его эльфа наверняка догадывается, о
чем его мысли.
Он еще сильнее впился взглядом куда-то в потолок и замер, окаменев. Его
лицо пылало: больше всего ему хотелось сейчас провалиться куда-нибудь
под землю, а еще лучше раствориться в воздухе! Смущенный, трепещущий
всем телом, он, в конце концов, утвердился взглядом на узорчатом золотом
бордюре между стеной и потолком и не покидал этого прибежища на
протяжении всего купания, со стойкостью пытаемого лазутчика перенося
совершаемые над ним истязания.
С равным мужеством пережил он и следующую процедуру, когда его, вымытого, уложили на теплый мраморный стол и принялись наносить на
кожу прозрачные бальзамы. Источаемые ими густые, пряные запахи тут же
наполнили помещение купальни; у Иштана даже закружилась голова, но
он не жаловался. Единственный момент, заставивший его подать голос,
произошел, когда одна из колдующих над ним лунных красавиц слишком
старательно принялась за его стопы: от щекотки веллар дернул ногой и
жалобно ойкнул — и это была единственная жалоба за все это время.
Наконец эльфы закончили свое дело, и Иштану разрешено было подняться.
Одуревший от жара и сильных запахов, он, пошатываясь, слез с
мраморной плиты, услужливые руки тут же подали широкую простыню, в
которую он поспешил обернуться.
— Теперь — прическа! — улыбаясь, объявила одна из веллар. — У нас как
раз осталось несколько часов.
— Несколько часов делать прическу?! — не сдержался Иштан.
Она нахмурилась.
— Да, немного, конечно… но, надеюсь, мы все-таки успеем.
Иштан понял, что ему лучше промолчать… Обмотав покрепче простынь, он
обвел взглядом эльф, выражая полную покорность их указаниям.
Он ожидал, что его выведут обратно тем же ходом, которым и привели, но
к его удивлению, веллары вместо этого направились к боковой части
купальни. Подойдя к стене, он увидел, что она в этом месте не цельная —
достаточно было одной из веллар толкнуть ее, как открылась невидимая
доселе дверь. Одна за другой все четыре эльфы исчезли в ней;
одолеваемый любопытством, Иштан поспешил за ними — он и представить
себе не мог, что в храме столько тайных помещений! А он-то полагал, что