«Надо же, какой она выросла».
Княжич сам не заметил, что следит теперь за каждым её движением и взгляда оторвать не может. Из головы не шла их встреча в лесу. Яблочко от яблоньки, говорят, не далече падает. Если всё, что про Златояру рассказывают, правда, то какой должна быть девица кровь от крови единственной женщины десятника, перед которой бывалые воины головы склоняют? Той, к чьему совету князь вот уже двадцать лет прислушивается. В душе княжича что-то странное разыгралось. Все взгляды и улыбки приветливые, что в его сторону направлены были, оставались незамеченными, а его внимание было приковано к той, что и не собиралась на него смотреть.
Когда старики за столами уже завели старую песню о былых битвах, а девицы в кругу скоморохов замучили — плясовую им сыграй, да повеселее, Ратибор вспомнил, что уйти собирался, да так и не смог. Белояр уже пропал куда-то — скорее всего, пошёл красавицу какую-нибудь охаживать. Сын воеводы, хоть и был ещё молод, а уже славился в столице как один из лучших воинов. Его считали правой рукой будущего князя, и не зря — они с Ратибором едва не с пелёнок вместе росли, учились и сражались плечом к плечу, словно братья были. Завидным женихом слыл Белояр, чем и пользовался постоянно.
Когда Ярослава выпорхнула их хоровода и отошла в сторону, чтоб отдышаться, Ратибор решился подойти да поговорить с нею.
— Скучный пир у князя? — как тать из ларца рядом с нею появился. Девица как-то умудрилась глянуть на него сверху вниз, хоть он и был её на голову выше.
— Отчего же? Наплясалась на год вперёд, — улыбнулась, как ни в чём не бывало.
— Ты почему не сказала, чья ты дочка?
— Так ты, княжич, и не спрашивал. Сразу начал выяснять, не обеднело ли княжество на пару птичек.
— Ещё и соврала, будто промыслом живёшь, в подарок князю фазанов настреляла.
— Охотилась я от скуки, верно. А про подарок всё правдой было, я ведь тех фазанов к столу подала, как и обещала. И нечего на меня сетовать, я же тебя сразу узнала, а ты меня только рядом с матерью и сестрой вспомнил, — будто обиженно бровку выгнула.
— Больно надо было мне тебя десять лет назад запоминать.
— Значит, и сейчас говорить незачем, верно? — хвостом вильнула и ушла плясать к остальным, оставив княжича закипать от злости:
«Вот же шельма, дерзит, будто с молодцем деревенским говорит. Прижать бы её где-то да присмирить как следует».
— Ты чего смурной такой? — подошёл к нему Белояр. — Видел, ты с Ярославой беседовал, понравилась?
— Больно дерзкая да заносчивая…
— Понравилась, значит.
— А ты где был?
— Беседовал… — парень провёл многозначительным взглядом раскрасневшуюся Мирославу.
— Понравилась, значит, — вернул ему княжич насмешку.
— А то как же, — ничуть не смутился тот. — Милая, кроткая. За руку возьмёшь — зардеется, как маков цвет. Я влюбился, кажется.
— Ага, знаю я твоё «влюбился». Поиграешь да забудешь.
— Спятил? Я не самоубийца с нею так поступать, чай не простушка деревенская. Радогор же мне за неё голову снимет, а Олег ещё добавит.
— Какой ещё Олег?
— В десятке моём служит. Племянник Радогора. Он мне давно все уши про своих сестричек прожужжал, всё детство за ними ходил, любит их, как никого больше.
Белояр принялся рассказывать всё, что про этих девушек слышал, ещё то припомнил, что на память легло, когда он с отцом у Радогора гостил.
— Ты видал, как сынок Борича на девок твоих поглядывает, — кивнул Сорока Радогору. Того и гляди сцапает одну.
— А что плохого? Парень он толковый, любую отдам и думать долго не стану.
— Э-как легко ты кровиночку свою в чужие-то руки…
— Да разве ж это чужие? Он у меня на глазах вырос. Ты же сам его рядом с Ратибором ратному делу учил.
— Я бы ему свою Младу не отдал. Да никому отдавать не хочется.
— А старшие как же?
— Старшие… ты бы видел, как они меня за женихов своих просили. Будто лучше них на свете никого нету. Того и гляди сбежали бы с ними, не разреши я им замуж выйти. А Младушка… кстати, где она. — Сорока обвёл зал хмельным взглядом. — Вот же… гляди, подбирается к ней уже кто-то. Ни на миг нельзя глаз спускать! Эй, Гудимир! Поди сюда, сынок. — Младший сын Сороки подошёл ближе. — Видишь, кто-то к сестре твоей лапы тянет? Пойди к нему и скажи, что я ему уши отрежу, если он Младу ещё раз тронет.
— Так это ж Велимир, бать.
— Чего? Твой что ли, Радогор?
Тот присмотрелся:
— А и верно, мой. Глянь, как вьётся! Готовься сватов принимать, братец! — потешался кузнец.
Сорока зарычал недовольно. Он детей Радогора, как племянников родных любил, знал всех, как облупленных, да всё одно даже думать не желал о том, чтобы младшую дочь кому-то отдать:
— Всё равно скажи, не хватало мне ещё этой с криками да слезами.
— Да что ты как коршун, Сорока? — пытался успокоить его Радогор. — Играют же дети, чего мешать?
— Знаю я их игры. Потом свадьба или внук в подоле. Рано ей ещё.
— Ну, когда-то же придётся.
— Когда-то придётся. Только не сейчас. Вздумали тоже, любовь у них вечно — дурь в голове, вот что!
Комментарий к Фазаны для княжьего стола
*По традиции, примерно с двенадцати лет мальчикам позволяли ездить на лошади верхом, тем самым признавая, что ребенок перешел на этап взросления.
========== Княжья охота ==========
Княжич полночи проворочался в постели. Перед глазами всё стоял образ той дерзкой девчонки. Взгляд её, будто сталью скользил по самому сердцу. А как легко она в танце по залу кружила, как улыбалась открыто и искренне, будто солнышко взошло в пасмурный день. Румянец на щеках делал её с каждым мигом всё желаннее. Живое пламя, не иначе, в глазах её плясало. Ратибор не стал сам себя обманывать, он хотел заполучить её, во что бы то ни стало. Потому что он доселе не встречал таких, потому что было в ней что-то, что силками на сердце сжималось, не давая выбросить её из головы. И плевать, что не боярская дочка, отца он убедит, что она ничем не хуже тех, «благородных» девиц. Вот только как её саму завоевать? Она, поди, обиделась на него…
После завтрака он решительно направился в женскую часть терема, желая поговорить с Ярославой, ибо своя же горница, казалось, сжимала его тисками, сидеть без дела в четырёх стенах невмоготу было. Он специально пошёл через весь терем. Боковыми переходами было бы быстрее, но Ратибор хотел обдумать всё, что скажет ей. В одном из полутёмных тупиков заметил возню какую-то. Пригляделся и оторопел, а после его гневом разобрало — Белояр Ярославу к груди прижимает и целует так сладко, что она едва на ногах стоит.
«Побратим называется! Знает же, что мне девица приглянулась, и посмел же…»
Рассудок на миг оставил княжича, и он бросился на своего десятника с кулаками. Оттолкнул от девушки, хотел было ударить, но его остановил её голос:
— Ратибор! Я — Мира.
Как холодной водой окатило княжича. Ну правда ведь, олух! Как можно было забыть опять, что их две таких? В глаза ей заглянул — карие.
«Да что ж со мной творится-то?» — спрятал лицо в ладонях, возвращая себе трезвый рассудок.
— Ты Ярославу ищешь? — улыбнулась Мира. — Так её днём в тереме не найти.
— А где она?
— Да кто её знает? Может, на рынок пошла, может, в лесу опять. Или к Далемиру-мастеру отправилась, она у него стрелы берёт.
— Стрелы? Ладно… — Хотел было уйти, да вернулся. — Ты же сестра её, знаешь чем её удивить можно, порадовать?
— Знамо дело, подарок ей сделай, — Мирослава хихикнула, понимая, что вскружила Яра голову княжичу.
— Золото или самоцветы?
— Вот уж нет, — засмеялась Мира, — лук, топор, нож. Да, подари ей хороший нож, а лучше всади ей в ногу его, тогда точно заметит.
— Смеёшься?
— Ничуть. У нас в деревне её никто из молодцев одолеть не мог, поэтому она их всех мужиками и не считает. Одержишь над нею верх в бою, вот тогда она на тебя иначе посмотрит.
«Да что ж это за девица такая?»
— Благодарствую за совет. Белояр, я… — попытался извиниться.
— Забыли уже.
— Спасибо, брат.