Мира всегда спокойней да благоразумней была — взяла нож и молча за работу принялась. Ярослава поглядела на неё недовольно и рядом стала. Не позволять же сестре такую дичь испортить. Все вокруг заворожёно следили за их работой, так слаженно и ловко они это делали, и всё без звука, будто им и слов не нужно было, чтоб друг друга понимать.
— Удивительные дочки у тебя Радогор, — Светозар присел рядом с ним на бревно у костра. — И красивые, и сильные, на зависть прям.
— Обе в мать пошли. Я думал, младшая на меня больше походит — спокойная, будто реченька, ан нет, и река порой из берегов выходит. Неудержимые обе, златиным огнём вскормленные.
— Вот бы в невестки одну такую…
— Княже?
— Что? Ты только глянь, как сынок мой на них смотрит, не знаю, правда, на которую. И Белояр там же. Сидят оба как коты перед рыбной лавкой. Неужто ты думал, что девочек твоих в столице не сцапает никто? Не удивлюсь, если ещё с дюжину молодцев на них засматриваются, да подойти боятся.
— Так сразу и поженим? — Радогор задумчиво огладил посеребрённую бороду.
— А чего ждать?
— Эх, не простые у меня девки, сам сказал, по отцовскому слову замуж не пойдут. Дай им время, пусть сами за себя решат, а мы уж дальше всё сладим.
— По рукам, — в мыслях Светозар уже лелеял надежду золотоволосых внуков вскоре на руках покачать. Он своего сына знал, коль положил глаз на что, обязательно своего добьётся.
Дружинники, как насытились свежей дичью, решили сноровкой своей похвастаться. У большого костра целое поле для кулачного боя образовалось. Ратибор с Белояром, в свою очередь, тоже покрасоваться решили — рубахи скинули, сам-на-сам вышли. То-то свист да гомон поднялся. А ну, кто кого? Оба однажды во главе княжьего войска станут, оба под командой Сороки учились. И бывший десятник тут как тут был.
— Вот же бездари, оба! — подзадоривал их криками наставник. — Ратибор, живее двигайся! Белояр, резче бей, не девица перед тобой!
Парни бились, словно волки, никому до их мастерства не дотянуться было, а Сороке всё не так — он хотел видеть их лучшими воинам княжества, ещё лучше, чем они уже стали, ибо нет для учителя большей награды, чем видеть, что ученик его во всём превзошёл. Так и не узнали парни, кто из них сильнее, потому что равны во всём, потому что, словно братья, знали друг друга, как облупленных. Ушли с площадки, друг друга поддерживая, кровь и пот с лиц утирая.
Сестрицы одинаковые переглянулись и в круг света выступили. Дружина настороженно притихла — дочки самой Златояры. Ярослава пару топориков руках крутила, Мирослава длинный меч взяла.
— Эй-эй, мы тут на кулаках бьёмся! Куды с оружием-то? — попытался кто-то их остановить.
— Остынь, Войко! — осадила парня Злата. — Они не дуры, друг друга резать.
— Ну-ка, глянем, девки, чему вас мать научила, — усмехнулся Сорока.
— Тебе и не снилось, — фыркнула Златояра.
Девушки смотрели друг на друга лукаво, как лисицы. Каждая думала, как бы сестру одурачить в этот раз. Как одолеть своё отражение?
Яра первая бросилась в атаку, топорики засверкали в свете костра, в лоб пошла, а потом вдруг нырнула влево и снизу ударила. Меч зазвенел сталью, остановив её топор, и тут же взметнулся в воздух, чтобы ударить сверху. Яра, как от огня отскочила. Обошла кругом сестру. Ещё пару раз в лоб ударить попыталась, будто защиту прощупывала. Мирославе даже уворачиваться не пришлось — руки сами меч против её ударов выставляли.
— Ну что вы балуетесь? — кричала Злата. — За кукол раньше яростнее дрались!
Кто-то в толпе хохотнул не отрывая взгляда от девушек.
— Мира, не стой истуканом! — встрял Сорока.
Та усмехнулась коротко и стрелой вперёд метнулась. Никто и не ожидал такой скорости. Только Яре это давно привычно было — то одним, то другим топориком отбивала летящий в неё, со всех сторон меч. Потом вывернулась, со спины обошла, да ударить не успела — от карих глаз сестры ничего не укрылось. И снова засвистела сталь в воздухе. Девушки рычали яростно, плясали по площадке так легко и красиво, что глаз не оторвать, да ни одна другую достать не могла. Свист и крики вокруг всё больше набирали силу. Ярослава, наконец изловчилась, или сестра ей это позволила, и топорик остановился вдруг у её горла. Девушки замерли, как вкопанные, и только несколько мгновений спустя, Яра поняла, что в её рёбра упирается холодная сталь меча. Только любимой сестре Мирослава позволяла к самому краю подойти, потому что знала — одолеть её можно лишь в обмен на собственную жизнь. Это мгновение застыло вязкой смолой в воздухе, а после взорвалось одобрительными криками.
Оружие с глухим стуком ударилось о землю и девушки сжали друг друга в объятиях. Пар выпустили, и обиды все мигом забылись.
— Уж покрасовались, так покрасовались, — шепнула Ярослава сестре.
— Идём к озеру, надо остыть и смыть с себя этот день, — отвечала ей Мира с улыбкой. Глянула украдкой на Белояра, понимая, что прятать глаза и краснеть стыдливо уже без толку, не поверит.
Когда Ратибор заметил, что девушки отошли от костров, а приставленные к Ярославе дружинники даже с места не двинулись, молча толкнул побратима локтем, и оба без слов направились вслед за ними. Все-таки лес ночью — место небезопасное, хотя они тогда совсем о другом думали.
— Хорошо-то как… — вздохнула Ярослава, выныривая из прохладной воды в дорожке лунного света.
— Хорошо, — согласилась Мира, стоя по плечи в воде, ближе к берегу. — Видела, как Ратибор на тебя смотрел? Чуть слюни не капали.
— Мне-то что? — пожала плечами старшая.
— Ещё скажи, что не мил он тебе.
— Не скажу, но сама за ним бегать не стану.
— Будто я за кем-то бегаю….
— А то, как же. «Белояр то, Белояр сё», «Ах, какой внимательный, ах, какой ласковый», — только и слышно от тебя.
— А ты бы дерзила поменьше, может, тоже узнала, ласковый Ратибор или нет.
— Не хочу, не стану овечкой прикидываться. Захочет — такой, какая есть примет. Пресмыкаться не буду, — гордо вскинула подбородок Яра.
— А всё ж подчинилась уже раз, — хихикнула Мира.
— Если честно, — Яра прикусила губу, задумавшись, — он на меня так глянул тогда на рынке, будто к месту пригвоздил — ни вздохнуть, ни шевельнуться. Я до этого ни перед кем такой слабой себя не чувствовала…
— Гляньте-ка, моя суровая сестрица про мужиков задумалась! — захохотала Мира
— Молчи уже… — Яра плеснула водой в сестру. Та не замедлила ответить тем же.
Парни притаились за деревьями, глядя, как девицы весело резвятся в воде, разбрасывая блестящие в лунном свете брызги. Чуть не взвыли оба, украдкой разглядывая точёные ладные фигурки обнажённых девушек.
— Яра, ты идёшь? — спросила Мирослава, выходя на берег и накидывая на себя рубаху.
— Ступай, я ещё поплаваю.
Мира хотела возразить — не оставлять же сестру одну здесь, но заметила, что из-за деревьев на тропинку Белояр вышел. Сердечко в груди затрепетало, это он, выходит, подглядывал за ними сейчас? Стало быть, и Ратибор тоже здесь.
— Ладно, я пойду тогда, — Мира поспешила натянуть сапоги и скрыться в тени деревьев, и тут же оказалась в крепких объятиях Белояра. Она заглянула в его горящие глаза и поняла, что в лагерь идти совсем не хочется.
Ярослава отплыла чуть дальше от берега и, расслабившись, отдалась на волю воды, что бережно подхватила её в свои объятия, как лучшая в мире перина. С берега донеслись до неё звуки неспешных шагов.
— Забыла что-то, Мира? — оглянулась она на звук и замерла, увидев на камне у самой воды княжича.
— Не замёрзнешь?
— У меня кровь горячая, — отвечала ему.
— И не страшно здесь одной? А-ну как увидит кто…
— Дозорные дальше стоят. Да и чего мне стесняться? Я не хромая, не косая. Жалко что ли, коль посмотрит кто?
«Жалко, — подумал княжич, — я бы за такое всем глаза выколол. Чтоб только я это видеть мог».
— Вылезай, пора возвращаться. Матушка твоя гневаться будет.
— А тебе-то что? На меня же она гневаться будет, не на тебя.