— Где мой муж, где плот, как мы доберемся до берега? — женщина все трясла и трясла его, пока не разрыдалась.
— Все хорошо, все будет нормально, — Виктор обнял свободной рукой Валентину, — берите пример с ребенка, она ничего не боится, правда, Любаша. — Девочка вытерла слезы, улыбнулась и кивнула хорошенькой головкой с длинными распущенными волосами цвета спелой пшеницы. — Сейчас штормит, — продолжил Лютый, — на плот перебраться невозможно, нам надо немножко потерпеть, выждать время, кто-то ведь должен откликнуться на наш сигнал о помощи. В этом месте ежесуточно проходят десятки судов, нас услышат и спасут.
Свет, как это всегда бывает, погас неожиданно. Наступившая тьма принесла с собой страх и отчаяние. Стало ясно, что вода все же проникла в аккумуляторную и на умирающее судно проникла тень приближающейся вечности, все, что могло еще надеяться на лучший исход, притихло и сжалось в один живой, трепещущий и замерзающий комок плоти.
Наступило время ожидания — самый страшный период жизни. Так, наверное, приговоренный к смертной казни дожидается рассвета в своей одиночной камере. Здесь в промерзшей каюте, под шум ветра можно было поразмыслить о пройденной, словно одно мгновенье, жизни Виктор вспомнил свое детство, когда он безмятежно с друзьями проводили свободное время на рыбалке в бухте Патрокл, нырял в глубину бирюзового океана и там, на песчаном дне собирал белоснежные раковины морского гребешка. Уже тогда, с такими же сорванцами, как и он сам, шустрый Витька Лютников спиливал замки с закованных в цепи рыбацких плоскодонок, и перегоняли лодки на новые стоянки в бухту Улисс или Федорова, где продавали баркасы за бесценок местным любителям рыбной ловли, а на вырученные деньги покупал рыболовные и охотничьи снасти. Воспоминания как парное молоко обволакивало все тело, и в голове вдруг зазвенели тревожные колокольчики, подающие сигнал тревоги только очень опытным, познавшим все прелести и горести этой грешной жизни, людям.
По колымскому опыту выживания в вечной мерзлоте полярной тундры Лютый понял, что его тело замерзает, и он мгновенно очнулся. Женщины и ребенок мирно спали. Пароход все еще находился на плаву и слегка покачивался, ветер и волнение заметно стихло, но вот сильный скрежет, который раздавался снаружи, очевидно, и был причиной пробуждения зэка. Мужчина с трудом поднял и начал тормошить, уснувших вечным сном, женщин. Они что-то мычали, отмахивались руками, но Виктор не переставал хлопать их по щекам и теребить за плечи.
— Да просыпайтесь же вы, мать вашу, иначе замерзнете и не проснетесь.
Первой очнулась Валентина.
— Ой, Витюша, какой мне хороший, сладкий сон приснился, будто бы мы с тобой…
— Ладно, любимая, потом расскажешь, срочно буди Анну с дочкой, разувайтесь и кладите ноги друг — дружке на голые животы — это первое средство от переохлаждения и обмораживания. А я посмотрю, что там, наверху делается, слышишь скрежет металла, кажется, мы на рифы наскочили, если это так то есть надежда, что не утонем, видно, господь бог сжалился над невинным дитем и выбросил наше корыто на один из пустынных океанских островов.
Лютый, старым способом, кряхтя и охая, взобрался по кровати наверх, и выглянул в открытый иллюминатор. Его взору открылась великолепная картина морского пейзажа. Все вокруг замерло в ожидании рассвета. На востоке чуть высветилась полоска зари, и первые оранжевые лучи солнца выдернули из тьмы причудливые силуэты острых пирамидальных вершин гор, упирающихся в черное, покрытое россыпями сверкающих, словно бриллианты, звезд и опоясанное ожерельями миллиардов созвездий и галактик, бездонное небо.
Виктор прищурился и с замирающим сердцем разглядел на горизонте красный и зеленый, а чуть выше, посередине белый — топовый огонь, приближающегося судна. Огоньки, то скрывались за валами накатывающейся океанской мертвой зыби, то, как маяки спасения, вспыхивали снова, все ярче и ярче. Лютый спрыгнул вниз, щелкнул зажигалкой, пошарил рукой и из обломков разбитого холодильника извлек нетронутую бутылку водки, содержимое которой он вылил на самодельный факел, который он наспех соорудил из ножки стула, обмотав ее грязной простыней. Из последних сил, срывая ногти, он добрался до иллюминатора, поджег факел и, с нечеловеческими воплями, напоминающими восторг и отчаяние первобытного человека, впервые добывшего огонь, начал им размахивать, пытаясь привлечь внимание вахты, на идущем полным ходом, судне.
«Ангару» на «костгарде» заметили по радару еще в полночь. Капитан катера береговой охраны, Чарли Стоун, получив сигнал «SOS», определил по локатору положение терпящего бедствия судна на морской карте и, подвернув всего, на пять градусов, пошел новым курсом NNE, где по его расчетам и находился русский пароход. Он понимал, что экипаж давно покинул борт судна из-за страха затопления, и сейчас, оставшиеся в живых «счастливчики» где-то замерзают в шлюпках, плотах и жилетах посреди огромного Тихого океана, а наполовину затопленный пароход, либо пошел ко дну, либо, по воле случая, во время разыгравшегося накануне шторма, был выброшен на прибрежные скалы одного из островов Алеутской гряды.