— А это что важно, — Литвинов отвернулся, изображая независимость.
— Конечно, Марат Наумович, вся Америка переполнена угнетенными евреями, и вас, я думаю, там примут с распростертыми объятиями, особенно, когда узнают, что ваши широкие карманы набиты золотом. Я прикинусь политическим диссидентом, репрессированным советской властью, американец, за хорошее вознаграждение и наши показания о том, что команда взбунтовалась и перебила друг друга из-за паршивого металла, поможет нам принять подданство США. Доктор Габриель, если не будет выпендриваться, тоже получит свою долю золота или свинца, ну это время покажет. Вот и считайте, капитан, сколько вы заработали за всю свою жизнь, вкалывая на флоте. Простые подсчеты показывают, что и на килограмм золота не заработали, а тут вам аж сразу пятьдесят.
— А почему только пятьдесят, а доля моей жены, а дочери…?
— Не зарывайся, Литвинов, — дай бог тебе хотя бы эту ношу осилить и официально провезти, а теперь тихо, замри, лодка уже под бортом.
— Давайте, руку, Чарли, — Виктор перегнулся через фальшборт и крепко схватил коряжистой рукой за широкий ондатровый воротник командира «костгарда». Тот попытался отбиться, но его сжали словно стальными тисками и легко, как слепого щенка, вытащили на палубу чьи-то сильные руки. Здесь Чарли оказался нос к носу со звероподобным офицером сопровождения.
— С прибытием, мистер Стоун, а где твоя команда, — Лютый завернул руку командиру, как это делали охранники в лагере с беззащитными заключенными, так, что перепуганный костгард уперся носом в просоленную палубу.
— Отпусти меня немедленно, русская задница, ты еще за это поплатишься, — Чарли изогнулся, словно червяк на крючке рыбака, и попытался вырваться, но куда там, Лютый лишь беззлобно рассмеялся.
— Давай поговорим, кэп, ты на сегодняшний момент в полном дерьме, как вы любите говорить в своей сытой Америке, — Лютый вытащил из капитанской кобуры на овальном бедре американца тяжелый кольт и засунул его в карман ватных штанов, затем легко отшвырнул Чарли к надстройке.
— Не пытайся дергаться, командир, иначе отправишься вслед за своими бравыми матросами кормить акул. А теперь выслушай меня. У тебя есть два варианта. Первый, помочь нам добраться до штатов и высадить в любом порту, представив нас, как беженцев из коммунистического ада. По своей команде можешь придумать все, что угодно, это меня не касается, но если попытаешься юлить и валить все на нас — первая пуля тебе, остальные членам твоей семьи. Второй вариант сам знаешь, какой, — Лютый навел хромированный ствол кольта в лоб, скрючившемуся баранкой на палубе, американцу.
— На раздумье одна минута, — Лютый посмотрел на светящийся циферблат «Атлантиков» и улыбнулся, — ну, что надумал, командир?
Чарли закрыл лицо руками и закивал головой.
— Вот видишь, как с вами, американцами, можно легко договориться, — Виктор помахал «Миротворцем» у прозрачного носа вояки, тогда ныряй обратно в лодку и подавай нашему кэпу слитки, а я прослежу, чтобы вы их хорошо спрятали и опечатали, через пять минут снимаемся.
— А как же с грузом, — Чарли с тоской посмотрел в темноту, где, судя по револьверным хлопкам, все еще шла кровавая битва за золото, — там, в трюме еще осталось девять пакетов, правда кто-то до нас уже распотрошил один пакет.
— Плюнь ты на них, командир, — Лютый на секунду вспомнил тонущего «писателя» с тяжелым рюкзаком за спиной и ухмыльнулся, — матросы все равно тебя уже не послушают. Смотри, Чарли, и ветер уже крепчает, тебе, что жизнь дороже или этот проклятый металл, подавай скоренько груз и быстро в ходовую рубку. Теперь нам с тобой нести суточную вахту.
— А что будем делать с доктором, ведь парень — плохой свидетель и может нас заложить властям.
— А это уже твои проблемы, кэп, если договоришься с ним хорошо, не веришь в его преданность — возьмешь еще одну жизнь на свою совесть. Одним больше, одним меньше, какая теперь тебе разница. Ну, а теперь, вира якорь и полный вперед к свободе и демократии.
Через полчаса большой катер береговой охраны США, вспучивая белые гребни на свинцовых, подобных колымским хребтам волнах, взял курс на северо-восток, на военно-морскую базу в Датч-Харборе. Впереди всех ждала неизвестность. Но лишь Лютый и Валентина наслаждались этими короткими и сладкими часами свободы и любви и, прижавшись, друг к дружке, на маленьком диванчике в каюте старшего помощника капитана Стива Миллера, которого пристрелили первым, когда он безрассудно сказал обезумевшим от блеска дьявольского металла, американскими моряками, что все это золото — достояние Соединенных штатов Америки. Сейчас двое, утомленных жизнью, уже немолодых людей, словно беззаботные подростки, ласкали друг друга, шептали наивные слова любви и строили планы на «светлое будущее» в свободной стране.