Антон Болдаков
Золото келе
Посвящается тем, кто оставил раны в моей душе и сердце.
Прошлое, мелькнет и только время
Сердца боль мою, сотрёт…
Твои слова — кинжалом раня
В моей душе оставят шрамы…
Оставят шрамы — навсегда…
Человек не подозревает, какие ужасы делят мир вместе с ним. Человеку неведомо о том, кто обитает в темноте. Человек не знает о таящихся в глубинах лесов «громовиках» и их кошмарных Ледяных Отцах.
Человек не ведает о суккубах.
Человек не знает о баксбакуаланксивахикеле, что таятся среди леса и льда. Человек не ведает о тех, кто живёт в глубинах Океана и чащобах лесов…
Человек не знает многого…
В том числе того, насколько он не интересен ночным ужасам, ибо самый страшный ужас это то, что таится в его душе…».
1959 год. СССР.
— Интересно…Знаешь, я с тобой согласен… Странно всё это выглядит. Не стану спорить. Знаешь, что я скажу? Так и быть, уж помогу чем смогу — отправлю к тебе своего специалиста. Но уж ты, прошу тебя, со своей стороны окажи ему хорошее доверие и помощь, лады? Хорошо, товарищ главный инженер — ждите уже этим утром моего помощника. И помните — только он может помочь вам. Не обижайте уж… Ладно, потом свяжемся….
Илья Муромцев, осторожно и аккуратно, положил трубку на рычаги и несколько секунд смотрел на телефонный аппарат глубоко задумавшись.
Затем Илья поморщился, и, сделав глубокий вдох, повернул рычаг управления, вделанный в подлокотник кресла и, неторопливо объехав стол, подкатился к окну и посмотрел на огромное зелёное море тайги, уходящее до горизонта.
Сам Илья выглядел очень странно — обычный человек средних лет, в инвалидном кресле. Вот только его лицо было каким-то странным — человек, посмотрев на Илью, как правило, быстро забывал его внешность и не мог толком описать её, не говоря о том, что бы составить словестный портрет или фоторобот.
Немного помолчав, Илья нажал на кнопку вызова секретарши.
— Полина, вызови ко мне Елену Сиротину…
Затем он покрутил рукоять управления своего кресла, подогнал его к шкафу и, очень осторожно, встал из него. Ноги Богатырёва подрагивали — он ступал очень осторожно, словно шёл не по ковру, а по тонкому льду. Руками он двигал тоже с хорошо видимым напряжением — какое часто можно встретить у людей, которые долгое время лежали с переломами рук и после снятия гипса с трудом учились шевелить отвыкшими от работы пальцами.
Во время Великой Отечественной Войны Илья, тогда ещё обычный военный врач Биоинститута, был заброшен в Германию, дабы проверить слухи о наличии у Третьего Рейха редчайшего и во многом уникального бактериологического оружия, известного под кодовым названием «чёрный яд». Откуда его вывезли немцы в самый разгар Великой Отечественной, было неясно — до этого «чёрный яд», по сведеньям СССР был только в распоряжении США.
«Чёрный яд» относился Биоинститутом к оружию класса «ультра» — стопроцентная смертность для любого биологического объекта, включая грибы и растения, и при этом способность заражения, как у дизентерии или тифа…
Илья, к своему удивлению, выяснил, что в Германии, в секретном объекте, находилось, как выяснилось, девять человек, что заразились «чёрным ядом», но… не умерли. Точнее умерли, но не совсем — «чёрный яд», эта загадочная зараза, привезённая немцами из Антарктиды, оказалась с неприятными сюрпризами…
В ходе миссии, Илья сам заразился «чёрным ядом» — но ухитрился выжить, став, как потом выяснилось, одним из немногих людей во всём мире, что, будучи заражённым «чёрным ядом» — выжил.
Однако заражение всё же сказалось на его теле — будучи крепким и здоровым человеком, Илья почти полностью лишился своих двигательных функций. Его тело стало очень неповоротливым, а реакции — замедленными. Причём всё это происходило очень постепенно — за много лет.
Вот почему Илья некоторое время передвигался с тросточкой, потом на костылях, а не так давно, года два назад, был вынужден раскатывать в инвалидном кресле. Его тело просто его не слушалось — хотя лицевые мышцы работали «в штатном режиме», и Богатырь, как его прозвали в Биоинституте, мог нормально разговаривать.
Неловко двигаясь. Илья вытащил из шкафчика пачку печенья, нарезанный батон и пару плиток шоколада, и всё положил на столе.
В двери — большие двери из висконского дуба (между прочим присланные в подарок из Америки знакомыми и друзьями Ильи) постучались.
— Елена? Заходи.
В кабинет вошла высокая, худощавая девушка, очень необычной внешности.
Её лицо было лицом типично восточной женщины — пухлые губы, огромные глазищи, характерный для жителей Востока нос — это делало её похожей на принцессу Будур из «Алладина».