- Ну, пройдут три дня, а потом что придумаешь? - спросила Надия.
- Что-нибудь. Где наша не пропадала.
Со стороны берега послышался треск и междометия, означавшие удовлетворение достигнутым результатом.
- Переправа готова! - крикнул Петя. - Девчонки, поднимайтесь!
Родион рассчитал всё правильно - берёза, зацепившись комлем у самой кромки воды, половиной усохшей кроны захватила противоположный берег. Надия, придерживаясь руками за траву, толкнула берёзу ногой - раз, другой, посильнее, потом решительно встала на неё обеими ногами и попрыгала. Берёза лежала как влитая.
- Отлично. Комиссия принимает мост. Пройдём как по проспекту.
- Не свалимся? - спросила на всякий случай Настя.
- Да хосспадя... наивный ребёнок! Родик, давай вперёд. Возьми паракорд, закрепишься там.
- Да не вопрос, - хмыкнул Родион. Он закрепил на суку могучей ветлы саморазвязывающийся узел и зашагал по поваленной берёзе, разматывая паракорд.
Он шёл как по каменному мосту - легко и непринуждённо. ...Потом все, кто стоял на берегу, говорили, что у них возникло какое-то нехорошее предчувствие - но всё произошло слишком быстро, чтобы предупредить. Как бы то ни было, дойдя до середины реки, Родион повёл себя странно: остановился и принялся махать руками, выкрикивая что-то энергичное: удалось разобрать слова "мать" и "сколько же вас тут". Затем он без видимых причин сиганул с берёзы в реку.
Мутная вода скрыла его с головой.
- Да вашу мать! - некультурно заорал он, выныривая. Вода доходила ему до плеч. - Суки! Шершни! Целое гнездо! Тяните меня! Нет, валите отсюда, а то они сейчас на вас налетят! Ай, пошёл вон, сука! Тяните, меня засасывает!
Не совсем поняв, что случилось, Пётр и Надия схватились за паракорд и принялись рывками вытягивать злополучного первопроходца. Настя испуганно причитала, но под руки благоразумно не лезла, понимая, что неумелый помощник в таком замесе может нарваться на оскорбление словом - а в худшем случае и на оскорбление действием. Родион отфыркивался, пытался подгребать и время от времени громко желал чьей-то матери счастья в личной жизни.
Происходящее напоминало сюрреалистический спектакль по мотивам творчества Корнея Чуковского, а именно - эпизод вытаскивания бегемота из болота.
Скоро Родиона подтянули к спасительному берегу
- Пху... кррх... фх... - он отхаркнул какой-то бурый кисель. - Вы бы их видели!.. Настоящие чудовища!
- Родик, видел бы ты себя сейчас. Ты не лучше, - посчитала нужным заметить Надия.
Родион и в самом деле напоминал болотную нежить - перемазанный илом, с тиной в волосах и с кокетливо прицепленной за ухом веточкой какого-то подводного растения.
- Вся в грязи и в жопе ветка - это в бой идёт разведка! - неожиданно для всех продекламировала Настя.
Несколько мгновений все молчали - не верили, неужели и вправду ЭТИ нежные губки произнесли ТАКИЕ слова. А потом Петя, Надия и Родион дружно грохнули, да так, что почти выбравшийся на берег первопроходец кувыркнулся обратно в реку, а Петя, пытавшийся его удержать, сам свалился за ним.
Утирая слёзы, Надия с помощью стеснительно хихикавшей Насти поочерёдно вытянула парней за шиворот на материк. Если бы она не применила силу, мужская половина экспедиции долго бы ухахатывалась в грязи, точно самые счастливые в мире кабаны.
Глава 2. Заколдованный замок, медный таз и летающий ботинок
Полмесяца назад они сидели в камералке университетской геостанции. В углу стола лежали рулоны ватмана с намеченной триангуляцией. Крупный ночной мотылёк, фырча крыльями, носился под потолком.
Почти все члены бригады разошлись - кто спать, а кто продолжать банкет в домиках студенческого лагеря. Влад, весь вечер скрипевший на губной гармошке, отчалил одним из первых - вслед за золотоволосой губастенькой Светочкой, на которую у него были определённые виду. Многие порадовались его уходу, потому что губная гармошка хороша в гомеопатических дозах.
- Сия война на нас одних будет, - изрёк Родион, поднимая за горлышко двухлитровый пивной баллон (ещё один баллон такого же размера и две полуторалитровки, опорожнённые соединёнными усилиями всей бригады, уже валялись под столом). Самые стойкие полуночники - Петя с Надей, которая требовала от всех, чтобы её звали Надия, и никак иначе, кукольно-красивая Василиса, Родионова пассия, и Настя, которую Василиса втайне недолюбливала, однако всячески покровительствовала ей, потому что Настя славилась вниманием и усидчивостью, и к ней всегда можно было обратиться за помощью - придвинули свои кружки. Родион щедро налил всем пенящегося напитка, не забыв и себя.
- Прозит! - улыбнулась Василиса, и все со вкусом отхлебнули по большому глотку. На самом деле, пиво было дрянь. Но когда тебе нет и двадцати, когда ты сидишь тёплой летней ночью в кругу друзей и подруг, и сам воздух, кажется, напоён юностью и задором, и впереди ещё почти целое лето, полное приключений - даже паршивое пиво кажется амброзией.
Василиса выпила свою порцию до дна, затем, не дожидаясь других, налила себе ещё полную кружку и решительно опрокинула в себя.
- Ты что-то увлеклась, крошка, - заметил Родион.
- Да я, можно сказать, горе заливаю, - ответила Василиса. - Я, Родичек, сегодня узнала, что моя поездка в Мексику накрылась медным тазом!
- Что случилось-то? - спросил Родион.
- Моего папашу неожиданно потянуло к земле! - раздражённо ответила Василиса. - Он внезапно купил участок в каких-то пердях, и теперь бабло, отложенное на Мексику, зароют в дерьмово-подзолистые почвы! - Василиса вздохнула сквозь зубы, выщелкнула из пачки сигарету, прихватила её губами и чиркнула "зиппо". Поскольку она давно начала "заливать горе", и её движения были несколько раскоординированы, она невольно продемонстрировала правоту поговорки про дурака и стеклянный сувенир: зажигалка жалобно крякнула, упала на пол и распалась. Василиса не по-девичьи выругалась и пинком отправила останки зажигалки в угол. - Вот ведь говённый день, все как сговорились меня выбесить!
Петя протянул ей свою зажигалку. Василиса прикурила, выпустила кверху струйку дыма и благодарно кивнула.
- А что, он большой участок купил? - поинтересовался Петя.
- Да нет, не очень. И сама земля стоила копейки. Тыщу баксов за пятнадцать соток, - ответила Василиса. - Только папаша затеял стройку, и на неё ухнули все наши накопления. Блин, это финиш, в натуре! Мать в ахуе, Алинка в ахуе, я в ахуе, а ему хоть бы хрен, папенька у нас землевладелец!
- Ну и правильно, - бестактно заметил Родион. - Мексика, она никуда не денется, а своя земля - это своя земля.
- Ты ещё! - злобно фыркнула Василиса. - Вы бы с ним отлично спелись! Тоже всё про всех знает. А где я лето проведу, где я отдохну после учёбы, вы знаете, умные мои? На стройке? И как я там буду развлекаться? Глину месить с молдаванами?
Почтенное сообщество не успело осознать двусмысленность последней фразы - скорее всего, Василиса и не имела в виду ничего такого, просто от огорчения и пивных пузырьков забыла думать о двойном донце некоторых выражений - как Надия выступила с предложением, которое круто изменило судьбу всех присутствующих.
- Слушайте, у меня идея! - заговорила она. - Насчёт того, где провести лето и так далее. Кто хочет после практики пойти со мной в экспедицию к чёрту на рога?
- Ну, если в прямом смысле к чёрту на рога - я за! - решительно заявила Василиса.
- В самом прямом, Васенька, - серьёзно ответила Надия. - Слушайте. В наших лесах есть очень странная усадьба. Чуть ли не заколдованная. Я не шучу. В восемнадцатом веке ею владели дворяне Рудневы: не особо знатные, не графы и не князья, но богатые. Говорят, в усадьбе стоял трёхэтажный дворец, а парк не уступал Петергофу и Летнему саду: там была мощёная аллея, а по бокам стояли изваяния греческих и римских богов, в пруду били фонтаны и так далее. На какие средства Рудневы так шиковали - непонятно. Поместий с крепостными у них не было, мужчины Рудневы, как полагается, служили офицерами, но это давало больше расходов, чем доходов. Болтали про них разное. Кто говорил - они льют в подвалах фальшивые монеты, кто-то распускал слухи, что они возглавляют целую армию разбойников, и те им платят дань... вот такая коза-ностра восемнадцатого века. Самой популярной версией было, что старший Руднев, который родился ещё при царе Алексее Михайловиче и первым в роду получил дворянство при Петре, продал душу дьяволу.