— Саймон, ты как?.. — отвлеклась на секундочку Артемида. Увидев, что из ноги любимого мужа торчит короткая чёрная рукоять, богиня вздохнула, и словно потемнела лицом. Кажется, до этого она старалась только подбивать тритонов, а теперь целилась им прямо в глаз. А коли божественная охотница целится во что-то, так она непременно туда попадёт.
И самой Артемиде не стоит отвлекаться. Вон, хорошо, что успела присесть, потому что очередной «русал» метнул в неё свой трезубец, да так ловко, что, промахнувшись по богине, вскользь зацепил бок Геракла, и опять в морскую воду добавился красновато-золотистый ихор. Так ведь именуется божественная кровь?
— Ехидна и орел Зевса тебе в печёнку! — прорычал Геракл, заскрежетав зубами.
— Терпи, дружище, скоро дотянем, — пропыхтел я, уже начиная вместе с кровью терять силы. Из меня тоже текла кровь, но, в отличие от Геракловой, она была с серебристым оттенком. Странный цвет, не знаю, с чем и сравнить. У Геракла в жилах божественная кровь, а что тогда у меня?.. Балда, нашёл о чём беспокоиться! О составе крови можно подумать и потом, когда на берег выберемся. Вот как бы ещё до него дотянуть?
И я запел, попытавшись подобрать песню, подходящую для момента. Вот эта сойдёт.
— Эй, дубинушка, ухнем!
Эй, зелёная, сама пойдёт!
Подёрнем, подёрнем,
Да у-у-у-хнем!
Знаю, что в «Дубинушке» есть ещё какие-то слова, и их много, но остальные я не знал. Зато припев помнил хорошо. Плыву, тащу на буксире Геракла с Артемидой, и опять:
— Эй, дубинушка, ухнем!
Эй, зелёная, сама пойдёт!
Подёрнем, подёрнем,
Да у-у-хнем!..
Надеюсь, я не очень достал ребят своим «бельканто»?.. Ничего, немного потерпят, а мне песня жить помогает, и «танкер» тащить. Или это баржа, груженая песком и севшая на мель? Без разницы, все равно тащить тяжело.
И тут моя нога наткнулась на камень.
— Ребята, живём! Я дно нащупал! — завопил я, сбив строй врагов.
Как же вовремя!.. У Артемиды уже стрелы заканчивались.
— У-у-у! — радостно заревел Геракл, встав на ноги. Наклонившись, он ухватил со дна огромный камень, больше напоминавший скалу, и кинул его в тритонов, смяв сразу двух, а то и трех чешуйчатых «воинов», а образовавшаяся волна разметала в стороны остальных.
Артемида, тем временем, подскочила ко мне, и стала вытаскивать из воды.
— За шею держись — сказала девушка, пытаясь левой рукой удержать оружие, а правой обхватить меня.
— Да я сам дойду, — успокоил я любимую. — Лучше Гераклу помоги.
Но там уже помощь оказалась не нужна. На поверхности оставалось всего несколько тварей, уже разворачивающихся в сторону Понта Евксинского.
Последние две стрелы богиня выпустила уже в их спины, обтянутые чешуёй. Нет, не кольчуга это. вон, как их повело, когда в спины вонзились стрелы. Жаль, что стрелы закончились, тогда бы и остальные не ушли.
А чешуя красиво блестит.
«В чешуе, как жар горя, тридцать три богатыря».
Интересно, Александр Сергеевич, когда писал в поэме о тридцати трёх богатырях, выходящих из моря, не тритонов ли имел в виду? Лукоморье-то, говорят, на берегах Азовского моря и лежит. Мифологическая география…
А Черномор, это не морской ли бог Посейдон? Кто знает, откуда великие поэты черпают свое вдохновение?.. Но Посейдон всё равно гад. Увижу, бороду выдеру.
Глава 4
Потерпевшие крушение
На берег мы вышли в очень жалком виде. Будто потерпевшие кораблекрушение, а не боги и герои. Если бы кто-то глянул со стороны, мог бы испугаться. Мятые, в кровище, у одного из ноги торчит древко гарпуна, а у девушки длинные волосы превратились в мокрые, окровавленные космы. Интересно, где и как она умудрилась их вымазать?
Но ничего, моя девушка прекрасна в любом обличие. Плевать, я ее и грязной люблю. Отмою, приведу в порядок. Наверное, теперь переживать станет, что гребня нет. И где бы его взять-то?
Берег высокий, едва выбрались на него. И тут сразу же начинается лес. Странно, я всегда считал, что Таманский полуостров должен быть степным, едва ли не пустынным. Наверно, на меня так повесть Лермонтова повлияла. Хотя я бывал в Таганроге, и помню, что это зелёный и очень красивый город.
Таганрога здесь нет. А жаль. Я бы с удовольствием «прильнул» к какой-никакой, а цивилизации. Но лес, это тоже неплохо.
Лес мне нравится гораздо больше, чем степь, или горы. Касательно же пустыни, не знаю, не бывал. Но лес, он и укроет, и накормит.
— Фу-х, — сказал я, усаживаясь на камень, и примеряясь к трезубцу, неаккуратно торчавшему из моей ноги. Геракл гарпун из своего плеча ещё в море вытащил.