Много в поле тропинок,
Только правда — одна.
Бьют свинцовые ливни,
Нам пророчат беду,
Мы на плечи взвалили
И войну и нужду.
Мне показалось или нет, что рядом со мной опустилась какая-то тень? Южные ночи чёрные и густые, но здесь, рядом с костром, было чуть посветлее, а этот «сгусток» чётко выделялся. И кого это принесло? Может, какой-нибудь олимпиец решил спуститься с небес на землю, послушать песню, или подсмотреть — как там поживает богиня охоты? А чего он ночью-то припёрся? По ночам всем богам спать положено. Ну, раз пришёл, пусть слушает. И я продолжил. Когда завершил последний куплет о том, что «Если снова над миром грянет гром», то «мы на помощь придём», тень неожиданно чихнула. Как вежливый человек, я сказал:
— Будьте здоровы.
— Какое здоровье может быть у мертвеца? — удивилась тень.
— Это лишь пожелание, проявление вежливости, не больше, — пояснил я.
— Желать здоровья, услышав чих? Какая глупость!
Я, понимаете ли, ему (или ей?) здоровья пожелал, а мне сразу же отвечают хамством. Типа: будьте здоровы, а в ответ — не ваше дело!
Я обиделся и замолчал. Тень поёрзала — может, на голой земле холодно даже тени? Или ей скучно, и хотелось поговорить? А чихала она почему? Аллергия или простуда? Ага, у тени. Скорее, внимание привлекала.
Если верить легендам, тень никогда не заговаривает первой, но я же уже сам заговорил с ней, поэтому она вправе поддержать разговор.
— Ты поэт? — поинтересовалась тень, не выдержав молчания.
— Боже упаси! — отозвался я. Как меня только в этой жизни не обзывали, но поэтом ни разу. Нет, в детстве стихи писал, но к счастью, очень рано понял, что поэзия — это не моё.
— Жаль. Мне было бы интереснее разговаривать с поэтом, пусть и плохим, нежели с простым смертным.
— Почему это «плохим»? — снова обиделся я. На этот раз не за себя, а за Роберта Рождественского, чьё творчество искренне люблю и уважаю. А то, что «непоэт», в отличие от поэта, только простой смертный, пропустил мимо ушей.
— Ну разве ТАК надо писать стихи? Что такое — «бьют свинцовые ливни»? Разве свинец падает с небес?
— Это образ, — начал оправдываться я. Но как объяснить призраку, жившему (м-да, а как сказать-то?) до нашей эры, что в будущем станут делать пули, что пострашнее любых стрел?
— Образ должен быть понятен. А здесь только рифмованная проза. Настоящие стихи должны звучать по-иному.
Вишь, даже здесь, в Древней Греции, самое тяжкое оскорбление для поэта — мол, его стихи «рифмованная проза». Это как у нас, если хочешь оскорбить чью-то научную работу, пиши «реферативность», не ошибешься.
— А как же они должны звучать?
— Хотя бы так. Послушай мои строки. — тень откашлялась, и монотонно произнесла:
— Чем эта женщина могла тебя пленить,
Твой ум и сердце так поработить? —
Своею грубою, неловкою рукою
И локона она не может взбить!
Ни груди молодой ей ризой дорогою
С искусством не суметь, закрыв, полуоткрыть.
Немного помедлив, тень откинула голову назад и прочитала еще пару строк:
— Имя и пепел певицы этою насыпью скрыты;
Нежная песня её вечною жизнью живет.
Я покивал, а тень сообщила с долей скромности: — Между прочим, это про меня.
Я посмотрел на собеседника, оказавшегося собеседницей, с интересом. Кажется, я знаю, кто пристроился возле моего костра.
— Значит, ты поэтесса и тебя зовут Сапфо?
— Меня зовут Псапфо, — поправила меня тень. Призадумавшись, сказала. — Но можно и Сапфо, если на арголийском диалекте.
Про древнегреческие диалекты я слыхал. Но экипаж «Арго», собранный из разных мест, говорил без «оканий» или «аканий». И «цоканья» я тоже не слышал. А если серьёзно, то Тесею, как афинянину, положено вместо буквы «т» говорить «ф». Не «Афины», а «Атины», а мы его должны звать «Фесей», как у них принято. Да, в дореволюционной орфографии именно так и было. Но у нас, на «Арго», язык особо не отличался. Или у меня восприятие речи такое стандартное? Древнегреческого языка я всё равно не знаю, я на нём просто говорю. А ещё вспомнил кое-что из стихов Сапфо.
Богу равным кажется мне, по счастью,
Человек, который так близко-близко
Пред тобой сидит, твой звучащий нежно
Слушает голос
И прелестный смех.
У меня при этом
Перестало сразу бы сердце биться:
Лишь тебя увижу — уж я не в силах
Вымолвить слова.
Но немеет тотчас язык, под кожей
Быстро лёгкий жар пробегает, смотрят,