Так вот, коротая время за тренировками, мы дождались-таки возвращения товарищей.
Аргонавты вернулись под вечер, когда Гелиос, покровительствующий здешний местам, почти убрался с неба, а теперь заворачивал своих огнегривых и огнеупорных лошадок поближе к дому.
Путешественники, все грязные и пропыленные, а за ними устало передвигали копыта кони, запряженные в повозки. На сей раз, впереди был не Гилас, а Артемида. Надеюсь, моя супруга спешила увидеть своего любимого мужа.
Но зрелище, представшее перед богиней, ее не порадовало. Любимый супруг выглядел так, словно его последнее время часто и долго били. Истине соответствовало, но не на сто процентов. Бьют — это когда тебя не спрашивают, а ты не просишь, а тренируешься ты совершенно добровольно.
Распухший нос, синяки под обоими глазами, губы, похожие на две раздутые оладьи. А еще — сплошные синяки по всему телу. Кое-какие уже отдавали желтизной, но большинство — свеженькие.
— Кто⁈
Вроде бы, Кастор с Поллуксом заговор готовили и собирались устроить заваруху? Нет, добрую драчку, а то и смертельную схватку, они бы устроили, без проблем и никого из присутствующих аргонавтов не побоялись бы. Вдвоем, они бы и с Гераклом сцепились. Но вот от гневного рыка богини Диоскуры дружно ломанулись в кустики, чудом уцелевшие после нашего присутствия. Разумное решение, в общем-то. Разъяренная женщина вначале
— Дреньтироффались мфы, — улыбнулся я во всю пасть, стараясь не показывать, что одного зуба все-таки не хватает. Ну, зуб-то и фиг с ним, он все равно болел. А теперь уже и перестал.
— Тренировались? — переспросила Артемида, глянув на кустики. Диоскуры, сидевшие там тихонечко, словно зайчики, не выдержали пронзительного взгляда и, почти не производя шума, выскочили. А потом — была не была, сиганули в Черное море. В море все-таки безопаснее, нежели под взглядом разгневанной женщины, увидевшей побитого мужа. Тем более, что Кастор и Поллукс, в какой-то мере, водоплавающие и, даже немножко птицы, и море для них естественная среда обитания. А женщина, ради любимого мужа сразу убьет, а потом пожалеет о случившемся.
А ведь Кастор с Поллуксом не ведали, что здесь не смертная, а богиня. Пожалуй, отправились бы вплавь до Эгейского моря.
— Тема, солнышко мое, да все нормально, — попытался успокоить я супругу.
Чтобы не навлечь беду на тренера и его брата, сумел даже все звуки проговорить четко и внятно.
Артемида, осмотрев меня от ушей и до пяток, слегка успокоилась. Поняла, что ран и переломов нет, мозги не сотрясены, а все остальное заживет, как на Цербере. Зато заинтересовалась другим:
— А как ты меня назвал? Тема?
Вот тебе раз. Шифровались мы, секретились, стараясь не назвать истинное имя той, кто скрывается под личиной охотницы, а я ляпнул. Еще хорошо, что уменьшительно-ласкательное имя назвал, не враз и поймешь. Правда, имя Тема больше подходит для мальчика, но ведь есть же такие имена, подходящие представителям обоего пола. Саша, например. Или Вася.
Но моей оговорки, похоже, никто, кроме супруги, не заметил. Синяками и разбитым носам тут никого не удивишь, а есть дела поважнее. Например — разгрузить повозки и отнести скатанные в рулоны шкуры (не понять — золотые или нет) на судно. А еще — как следует выругать оставшихся у корабля. Они-де усталые и голодные, а мы не догадались сварить ни похлебку, ни кашу. Так сами и виноваты. Нет бы прислать голубя, или Гиласа с весточкой, что возвращаются. А теперь сами готовьте ужин. Не хотите варить — жуйте сыр с лепешками.
— Тланта, а что? — проговорил я с невинным видом.
— Ладно, потом поговорим, — пообещала супруга, а потом поискала кого-то глазами.
Понятно, кого искала. Вон, он уже и спешит, с верной холщовой сумой через плечо и корзинкой с травами.
— Пойдем личико в порядок приводить, — проворчал Асклепий. Глянув на остальные части тела, усмехнулся.— И руки с ногами заодно.
Сын Аполлона облепил меня мокрыми тряпками, переложенными какими-то травами и я лежал на подстилке, чувствуя, что боль из ушибленных рук и ног постепенно уходит, а синяки сползают прямо на глазах. Ну, про синяки-то я образно, зеркала тут у меня нет, но они должны исчезнуть.
Супруга, усевшись рядом, вздохнула:
— Горе ты мое. Интересно, у всех женщин мужья такие бестолковые?
— У большинства — еще хуже, — пробурчал я.
— Вот-вот, — хмыкнула моя любимая женщина. Поискав место, свободное от тряпочек, поцеловала меня куда-то в ухо. — И за что мы вас любим, спрашивается?